ПОДРОБНОЕ КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РОМАНА «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
Мы призываем всех читать оригинал (можно брать любую редакцию, авторам более симпатична первая редакция). Именно от живого прикосновения к тексту меняется наше восприятие себя и мира, краткий пересказ не даст нам такого эффекта. Но мы прекрасно понимаем, что программа 11 класса перегружена, и вам может быть сложно прочитать достаточно большой роман, включенный в программу только в ноябре. Мы предлагаем правильное, грамотное и подробное краткое содержание.
А. А. Фадеев
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
Глава первая
Ульяна Громова, Валя Филатова, Саша Бондарева, Майя Пегливанова, Тоня Иванихина, Шура Дубровина и Зинаида Вырикова – девушки, только что окончившие школу на руднике Первомайском – встречаются у речки. Они любуются красотой родной природы. Уля достает из воды лилию, а ее подруга Валя вправляет цветок ей в волосы.
Больше года идет война, и молодые люди привыкли жить в этих реалиях: помогают на шахтах, в колхозах, совхозах и на заводах, могут по звуку распознать тип танка или самолета.
Осенью немцы вторглись в Донбасс, и в Ворошиловграде, Краснодоне и окрестных поселках мирное население находится в неопределенности, однако Красная Армия начала наступление под Москвой, и Ростов-на-Дону сумели отбить, так что оставалась надежда на благополучный исход. Немцы регулярно бомбят города с воздуха, постоянно слышен отдаленный грохот орудий.
3 июля советские войска оставляют Севастополь и продолжают отступать. Жители Ворошиловграда, Краснодона, Первомайки понимают, что скоро враг будет здесь, и часть из них поспешно эвакуируется: родители отправляют детей, старшие родственники – молодых, или уезжают целыми семьями.
Между тем девушки на берегу размышляют о дальнейших действиях: оставить родителей или же остаться самим, а родителей отправить в эвакуацию. Зинаида Вырикова резко критикует действия Красной Армии (“Ворошиловград уже, поди, сдали, а нам говорят!”, “Ростов сдали, нам и тикать некуда”, “Все лето гоняли окопы рыть…”). Ее осуждает Майя Пегливанова, напоминая, что Вырикова была пионервожатой, и ей должно быть стыдно. Вырикова твердо решила остаться при немцах.
Внезапно девушек оглушает страшный удар, а затем слышны еще два взрыва. Героини бегут к поселку.
Глава вторая
Девушки видят, как рушится копер (подъемная установка) шахты №1-бис – самой большой в поселке. Не веря своим глазам, девушки кричат:
– Шахты рвут!..
Майя, Уля и Саша бегут в райком комсомола, остальные – в поселок. Перед тем, как разделиться, Валя Филатова вынимает из волос Ули лилию и бросает на землю.
Землю и воздух потрясают новые взрывы, поселок накрывает паника. Люди бегут к шахте и от шахты, а третий поток спешно покидает Первомайский.
Отскочив от грузовика, Уля едва не сбила с ног Любку Шевцову, которую все называли “Любка-артистка”. Улю поразил вид Любки: нарядное платье, прическа, спокойно-насмешливое выражение лица. Любка кричала “черт знает что”, в том числе ругала милицейского сержанта Драпкина за то, что он оставляет жителей на произвол судьбы.
К девушкам подходят директор шахты №1-бис Андрей Валько и отец Любки, забойщик Григорий Ильич Шевцов. Именно они собственными руками взорвали шахту, которая была их детищем.
Любка не собирается уезжать, хотя всем комсомольцам приказано эвакуироваться, Уля тоже не хочет оставлять старую мать. Остается и старик Кондратович, бывалый шахтер. Он прощается с Шевцовым, и оба они оплакивают взорванную шахту. Уля бежит домой.
Глава третья
Автор рассказывает историю поселка Первомайский. Это был первый шахтерский поселок на Донбассе. Шахтеры с семьями селились здесь еще в начале века, а город Краснодон вырос из новых шахт, принадлежавших помещику Ярманкину, которого в народе прозвали “бешеным барином”. По сей день так зовут старинный барский дом на холме. Первомайский стал одним из районов Краснодона. Уля и ее друзья росли вместе со своим городом, сажали здесь деревья и придумывали прозвища улицам.
Выйдя на шоссе, Уля заметила немецкие бомбардировщики, но их целью в этот раз была переправа на Донце. Девушка встречала множество знакомых, бегущих ей навстречу из поселка, но никто не останавливался и не разговаривал с ней. Среди толпы Уля заметила испуганную Вырикову.
Автор рассказывает о семье Ульяны. Отец, Матвей Максимович Громов – герой русско-японской войны и мать, казачка Матрена Савельевна, уже старики, они не хотят уезжать из родных мест. Сама Ульяна в смятении: ей хочется то поступить в армию, то выучиться на медсестру, то уйти в партизаны… Однако она должна выполнять приказ комсомола, да и родители желают, чтобы она уехала, и Уля бежит к Анатолию Попову, который готов вместе с Виктором Петровым вывезти ее из поселка. Нужно торопиться, однако Ульяна хочет забрать и Валю Филатову. Но Валя говорит, что “не умеет бороться”, не в силах оставить мать, поэтому подруги прощаются. Уля чувствует, что детство кончилось, и во взрослую жизнь она выходит одна.
Ульяна уезжает вместе с Толей и Петровыми.
Глава четвертая
Эвакуация в июле 1942 года была очень масштабной. Люди бросали поля и огороды и бежали в степь, в кочевую жизнь. Кроме двух основных потоков: один стремился переправиться через Дон, а второй – попасть к железной дороге через Донец, были и разрозненные группы беженцев и отставших от своих частей солдат. В степи творился хаос. Немцы периодически бомбили беженцев с воздуха.
Пикировщики налетели и на ту часть толпы, где были Ульяна, Анатолий Попов и Виктор Петров с отцом. Уля не успела спрыгнуть с воза, и испуганные кони понесли ее. Какой-то ловкий юноша сумел, рискуя собой, остановить коней – так Уля познакомилась с Олегом Кошевым. Оказалось, что он давний приятель Анатолия.
Олег эвакуировался вместе с дядей Николаем, его женой Мариной, их маленьким сыном и дедом. Уля и Кошевой сразу понравились друг другу, но Олег был давно влюблен в одноклассницу Лену Позднышеву.
Автор приводит внутренний монолог Олега о матери, которую он очень любит и уважает, а вместе с ней и всех матерей: “Но если и в дни войны у людей есть кусок хлеба… и чья-то незримая сила подымает воина с земли или с постели… – все это сделали руки матери моей – моей и его, и его”.
Так двигался к переправе “великий поток людского горя”.
Глава пятая
Подвода, на которой едет Уля, встречается с грузовиком шахты №1-бис, на который немедленно сажают ребят из детского дома. Заведующая почти всю дорогу идет пешком.
За подводами следует рота автоматчиков, среди которых есть один “весельчак-балагур” по фамилии Каюткин. Он все время шутит и показывает уморительные фокусы. Олегу Кошевому очень нравится Каюткин, а Каюткину приглянулась Ульяна. Ночью, когда обоз располагается на ночлег, Каюткин просит у девушки ее фотокарточку на память, но Ульяне нечего ему дать, отчего ее сердце сжимается, ведь Каюткин может погибнуть.
Происходит неприятный разговор между Валько и одним из бойцов, который нашел на дороге инструменты и хотел пристроить их в добрые руки. Валько подумал, что солдат хочет продать инструменты, чем обидел бойца.
Глава шестая
Действие переносится в Краснодон, где люди выносят имущество из здания треста. Немного подальше стоят Клава Ковалева и Ваня Земнухов. С другой стороны улицы за ними из машины наблюдает чиновница, собравшаяся в эвакуацию.
Ваня рассказывает, как вместе с Жорой Арутюнянцем они помогали организовать вывоз людей из города. Он долго не приходил к Клаве, потому что нужно было срочно доставать подводы для детского дома. Автор обращает внимание на то, что юноша близорук и почти ничего не видит без очков. Отец Вани работал сторожем в тресте, а отец Клавы был его начальником. Ковалев умело и спокойно руководил эвакуацией треста, а сам планировал уехать с семьей на последней машине, когда вся работа будет сделана.
Ваня же не может покинуть товарища – Володю Осьмухина, который прикован к постели из-за недавней операции. Он думает, что успеет нагнать Ковалевых на переправе через Донец.
Автор рассказывает историю поселка Первомайский. Это был первый шахтерский поселок на Донбассе. Шахтеры с семьями селились здесь еще в начале века, а город Краснодон вырос из новых шахт, принадлежавших помещику Ярманкину, которого в народе прозвали “бешеным барином”. По сей день так зовут старинный барский дом на холме. Первомайский стал одним из районов Краснодона. Уля и ее друзья росли вместе со своим городом, сажали здесь деревья и придумывали прозвища улицам.
Выйдя на шоссе, Уля заметила немецкие бомбардировщики, но их целью в этот раз была переправа на Донце. Девушка встречала множество знакомых, бегущих ей навстречу из поселка, но никто не останавливался и не разговаривал с ней. Среди толпы Уля заметила испуганную Вырикову.
Автор рассказывает о семье Ульяны. Отец, Матвей Максимович Громов – герой русско-японской войны и мать, казачка Матрена Савельевна, уже старики, они не хотят уезжать из родных мест. Сама Ульяна в смятении: ей хочется то поступить в армию, то выучиться на медсестру, то уйти в партизаны… Однако она должна выполнять приказ комсомола, да и родители желают, чтобы она уехала, и Уля бежит к Анатолию Попову, который готов вместе с Виктором Петровым вывезти ее из поселка. Нужно торопиться, однако Ульяна хочет забрать и Валю Филатову. Но Валя говорит, что “не умеет бороться”, не в силах оставить мать, поэтому подруги прощаются. Уля чувствует, что детство кончилось, и во взрослую жизнь она выходит одна.
Ульяна уезжает вместе с Толей и Петровыми.
Глава четвертая
Эвакуация в июле 1942 года была очень масштабной. Люди бросали поля и огороды и бежали в степь, в кочевую жизнь. Кроме двух основных потоков: один стремился переправиться через Дон, а второй – попасть к железной дороге через Донец, были и разрозненные группы беженцев и отставших от своих частей солдат. В степи творился хаос. Немцы периодически бомбили беженцев с воздуха.
Пикировщики налетели и на ту часть толпы, где были Ульяна, Анатолий Попов и Виктор Петров с отцом. Уля не успела спрыгнуть с воза, и испуганные кони понесли ее. Какой-то ловкий юноша сумел, рискуя собой, остановить коней – так Уля познакомилась с Олегом Кошевым. Оказалось, что он давний приятель Анатолия.
Олег эвакуировался вместе с дядей Николаем, его женой Мариной, их маленьким сыном и дедом. Уля и Кошевой сразу понравились друг другу, но Олег был давно влюблен в одноклассницу Лену Позднышеву.
Автор приводит внутренний монолог Олега о матери, которую он очень любит и уважает, а вместе с ней и всех матерей: “Но если и в дни войны у людей есть кусок хлеба… и чья-то незримая сила подымает воина с земли или с постели… – все это сделали руки матери моей – моей и его, и его”.
Так двигался к переправе “великий поток людского горя”.
Глава пятая
Подвода, на которой едет Уля, встречается с грузовиком шахты №1-бис, на который немедленно сажают ребят из детского дома. Заведующая почти всю дорогу идет пешком.
За подводами следует рота автоматчиков, среди которых есть один “весельчак-балагур” по фамилии Каюткин. Он все время шутит и показывает уморительные фокусы. Олегу Кошевому очень нравится Каюткин, а Каюткину приглянулась Ульяна. Ночью, когда обоз располагается на ночлег, Каюткин просит у девушки ее фотокарточку на память, но Ульяне нечего ему дать, отчего ее сердце сжимается, ведь Каюткин может погибнуть.
Происходит неприятный разговор между Валько и одним из бойцов, который нашел на дороге инструменты и хотел пристроить их в добрые руки. Валько подумал, что солдат хочет продать инструменты, чем обидел бойца.
Глава шестая
Действие переносится в Краснодон, где люди выносят имущество из здания треста. Немного подальше стоят Клава Ковалева и Ваня Земнухов. С другой стороны улицы за ними из машины наблюдает чиновница, собравшаяся в эвакуацию.
Ваня рассказывает, как вместе с Жорой Арутюнянцем они помогали организовать вывоз людей из города. Он долго не приходил к Клаве, потому что нужно было срочно доставать подводы для детского дома. Автор обращает внимание на то, что юноша близорук и почти ничего не видит без очков. Отец Вани работал сторожем в тресте, а отец Клавы был его начальником. Ковалев умело и спокойно руководил эвакуацией треста, а сам планировал уехать с семьей на последней машине, когда вся работа будет сделана.
Ваня же не может покинуть товарища – Володю Осьмухина, который прикован к постели из-за недавней операции. Он думает, что успеет нагнать Ковалевых на переправе через Донец.
Со второго этажа выглядывает начальник отдела снабжения Стеценко. Он не торопится уезжать и осуждает за это других чиновников, поэтому и сам Ковалев чувствует укол совести, хоть и не имеет к власти никакого отношения.
Глава седьмая
Действие переносится в Ворошиловград. Иван Федорович Проценко, работник обкома, и “старый краснодонский шахтер” Матвей Константинович Шульга (Костиевич) обсуждают дальнейшие действия.
Они крепко сдружились со времени начала войны, так как вместе были выделены для подпольной работы, держали производство на должном уровне, а также организовывали поступление продовольствия, медикаментов и всего, что нужно для функционирования города.
Проценко должен был уехать из Ворошиловграда и присоединиться к большому партизанскому отряду, а Шульга оставался налаживать работу краснодонского подполья.
Со времени интервенции 1918 года старые связи Шульги потерялись, он не знает, кому можно доверять в Краснодоне и предполагает, что обратится к стахановцу Игнату Фомину. Свою семью Шульга не успел вывезти.
На улице он видит, как, прощаясь, целуются Клава и Ваня. При этом Клава произносит: “Я горжусь тобой, я так горжусь тобой”.
Глава восьмая
Проценко выдал Шульге паспорт на имя рабочего ворошиловградского завода Евдокима Остапчука, якобы переехавшего после начала боев в Краснодон. Костиевичу не хотелось идти к старому товарищу Ивану Гнатенко (Кондратовичу), с которым не виделся 15 лет. Шульга отправляется к Лизе Рыбаловой – теперь она Лиза Осьмухина, мать того самого прооперированного Володи Осьмухина.
Костиевич помнил Лизу храброй веселой девушкой, но встретила его уставшая заплаканная женщина, так что Шульга даже называет ее на “Вы”. У них происходит тяжелый разговор: Елизавета считает, что мирных жителей бросают на произвол судьбы, а Шульга упрекает ее за эгоизм. Он напоминает ей, что семьи с начала войны вывозились на восток, можно было уехать раньше. Костиевич даже предполагает, уж не ждет ли она прихода немцев, если так разуверилась в советской власти, и это страшно оскорбляет Лизу.
Между тем к Володе, для которого так и не удалось найти транспорт, приходят попрощаться Жора, Ваня и лучший друг Толя Орлов по прозвищу “Гром гремит”. Автор рассказывает о том, что Ваня был наставником пионеров, а Жора вел читательский дневник. Во время работы с эвакуирующимися юноши обсуждали кино, политику, географические открытия.
Толя объявляет, что никуда не поедет и останется с Володей. Люся – сестра Володи – бросается ему на шею и целует его. Володя решает, что они найдут подпольщиков и будут бороться с немцами. Ваня гордится ими.
Глава девятая
Ваня и Жора вливаются в поток беженцев, направляющийся к переправе через Донец.
Их настроение, как ни странно, приподнятое, и пока они могут воспринимать происходящее как приключение и думать об отвлеченных вещах, например, о будущей профессии. Ваня пишет стихи и рассказывает один:
Нет, нам не скучно и не грустно,
Нас не тревожит жизни путь.
Измен незнаемые чувства,
Нет, не волнуют нашу грудь.
Бегут мятежной чередою
Счастливой юности лета,
Мечты игривою толпою
Собой наполнили сердца.
Нам чуждо к жизни отвращенье,
Чужда холодная тоска,
Бесплодной юности сомненья
И внутренняя пустота.
Нас радости прельщают мира,
И без боязни мы вперед
Взор устремляем, где вершина
Коммуны будущей зовет.
Этим он растрогал шедшего рядом майора, в котором проснулась надежда на будущее, потому что сейчас живут такие ребята.
На переправе творится безумие, толпы людей, машины и скот стремятся пробиться к мосту через Донец, кто-то пытается преодолеть реку вплавь. Ежедневно переправу бомбят и обстреливают немцы. Убитых никто не убирает.
Ваня и Жора обходят табор в поисках машины Ковалевых и встречают Олега Кошевого, Ульяну, Шевцова и Валько.
Глава десятая
Андрей Валько “жесткой смуглой рукой” навел порядок в своей части табора: был устроен запас дров, готовился обед. Олег Кошевой воодушевлен, “влюблен” в Валько, им владеет жажда деятельности. На примере Валько он понял, что главное в любом деле – организация.
У самой переправы люди и машины “сгрудились в самых невероятных положениях”, в толпе нарастало ожесточение. Военные, руководившие процессом без отдыха много дней, работали из последних сил, и Валько спустился помочь им.
Внезапно снаряды начали рваться у самого съезда, в панике люди ринулись вперед, машины стали падать в воду. Ваня увидел машину Ковалевых и вывел Клаву и ее мать из давки, спрятал в блиндаже.
Налетели немецкие самолеты, люди кинулись на землю. Когда бомбежка закончилась, Уля увидела огромные воронки, обломки машин, убитых детей. Погибли воспитательница детского дома и Григорий Ильич Шевцов. Уля попыталась помочь обожженному мальчику, но того было уже не спасти. В этот момент беженцы увидели, как по степи приближаются немецкие танки.
Глава одиннадцатая
17 июля немцы взяли Ворошиловград. В Краснодоне застряла группа школьников, которую поручили вывезти учительнице Марии Андреевне Борц. Она с большим трудом отыскала в совхозе грузовик.
Ее дочь Валя Борц беседует с новым знакомым Степой Сафоновым, который собирается вести с немцами “непримиримую подпольную борьбу”, потому что они комсомольцы. Валя тоже клянется в этом.
В ночь ребята выехали на грузовике, Валя сидела в кузове и думала о том, что не успела ни поступить в летную школу, ни проявить себя, ни даже полюбить.
Внезапно в кузов влезает незнакомый маленький паренек. Оказывается, он знает Степу Сафонова. Паренек энергично расспрашивает Валю о том, что это за машина и собирается ли она “тикать”, ведь скоро придут немцы. Тикать Валя не собирается. Паренек просит передать Степе, чтобы зашел к Сергею Тюленину, и выпрыгивает из грузовика.
Сережа Тюленин закапывает в огороде найденные запасы оружия и идет домой, где не появлялся много дней.
В семье Тюлениных 11 детей, и Сережа самый младший. Он рассказывает сестре Наде, что был в партизанском отряде и сам убил двоих немцев. В свою очередь Надя сообщает, что в госпитале больше ста раненых, которых нужно пристроить местным. А еще у Игната Фомина поселился таинственный человек.
Сережка засыпает, думая о Вале.
Глава двенадцатая
Автор рассказывает о семье Тюлениных. Главным в доме был отец, Гаврила Петрович, проработавший шахтером 40 лет и теперь старый и больной, постоянно кашляющий человек. Однако он по-прежнему вставал затемно и поучал детей. Мать, Александра Васильевна – “могучая женщина из орловских крестьянок”, “бой баба”, “истинная Марфа Посадница”, напротив, никогда не болела и все еще была крепка.
Младший Сережка был их любимым сыном, несмотря на то, что много озорничал. Ему с малых лет хотелось подвига и поначалу он пытался заслужить уважение товарищей всякими шалостями вроде прыжков со второго этажа школы. После того, как с родителями поговорил директор, Сережка резко повзрослел, осознав, что не имеет никакого права позорить мать и отца, которые сами не доедали, а детей вырастили.
Тогда Сергей задумывается о подвигах уровня Ливингстона и Амундсена, Чкалова и Челюскина, героев войны. После того, как его не приняли в летную школу, Сережка идет работать в шахту наравне со взрослыми. Он успевал учиться и заниматься на стрельбище. Этой весной он снова не поступил в летную школу из-за возраста – и пошел строить укрепления под Ворошиловградом. Для того, чтобы попасть в часть, он даже отослал лучшего друга Витьку Лукьянченко.
Витька рассказывает Сереже, что в городе остались Володя Осьмухин, Толя Орлов и Любка Шевцова – “Сергей Тюленин в юбке”. У Игната Фомина живет таинственный неизвестный, а в одном из погребов найдено несколько десятков бутылок с зажигательной смесью.
Действие переносится в Ворошиловград. Иван Федорович Проценко, работник обкома, и “старый краснодонский шахтер” Матвей Константинович Шульга (Костиевич) обсуждают дальнейшие действия.
Они крепко сдружились со времени начала войны, так как вместе были выделены для подпольной работы, держали производство на должном уровне, а также организовывали поступление продовольствия, медикаментов и всего, что нужно для функционирования города.
Проценко должен был уехать из Ворошиловграда и присоединиться к большому партизанскому отряду, а Шульга оставался налаживать работу краснодонского подполья.
Со времени интервенции 1918 года старые связи Шульги потерялись, он не знает, кому можно доверять в Краснодоне и предполагает, что обратится к стахановцу Игнату Фомину. Свою семью Шульга не успел вывезти.
На улице он видит, как, прощаясь, целуются Клава и Ваня. При этом Клава произносит: “Я горжусь тобой, я так горжусь тобой”.
Глава восьмая
Проценко выдал Шульге паспорт на имя рабочего ворошиловградского завода Евдокима Остапчука, якобы переехавшего после начала боев в Краснодон. Костиевичу не хотелось идти к старому товарищу Ивану Гнатенко (Кондратовичу), с которым не виделся 15 лет. Шульга отправляется к Лизе Рыбаловой – теперь она Лиза Осьмухина, мать того самого прооперированного Володи Осьмухина.
Костиевич помнил Лизу храброй веселой девушкой, но встретила его уставшая заплаканная женщина, так что Шульга даже называет ее на “Вы”. У них происходит тяжелый разговор: Елизавета считает, что мирных жителей бросают на произвол судьбы, а Шульга упрекает ее за эгоизм. Он напоминает ей, что семьи с начала войны вывозились на восток, можно было уехать раньше. Костиевич даже предполагает, уж не ждет ли она прихода немцев, если так разуверилась в советской власти, и это страшно оскорбляет Лизу.
Между тем к Володе, для которого так и не удалось найти транспорт, приходят попрощаться Жора, Ваня и лучший друг Толя Орлов по прозвищу “Гром гремит”. Автор рассказывает о том, что Ваня был наставником пионеров, а Жора вел читательский дневник. Во время работы с эвакуирующимися юноши обсуждали кино, политику, географические открытия.
Толя объявляет, что никуда не поедет и останется с Володей. Люся – сестра Володи – бросается ему на шею и целует его. Володя решает, что они найдут подпольщиков и будут бороться с немцами. Ваня гордится ими.
Глава девятая
Ваня и Жора вливаются в поток беженцев, направляющийся к переправе через Донец.
Их настроение, как ни странно, приподнятое, и пока они могут воспринимать происходящее как приключение и думать об отвлеченных вещах, например, о будущей профессии. Ваня пишет стихи и рассказывает один:
Нет, нам не скучно и не грустно,
Нас не тревожит жизни путь.
Измен незнаемые чувства,
Нет, не волнуют нашу грудь.
Бегут мятежной чередою
Счастливой юности лета,
Мечты игривою толпою
Собой наполнили сердца.
Нам чуждо к жизни отвращенье,
Чужда холодная тоска,
Бесплодной юности сомненья
И внутренняя пустота.
Нас радости прельщают мира,
И без боязни мы вперед
Взор устремляем, где вершина
Коммуны будущей зовет.
Этим он растрогал шедшего рядом майора, в котором проснулась надежда на будущее, потому что сейчас живут такие ребята.
На переправе творится безумие, толпы людей, машины и скот стремятся пробиться к мосту через Донец, кто-то пытается преодолеть реку вплавь. Ежедневно переправу бомбят и обстреливают немцы. Убитых никто не убирает.
Ваня и Жора обходят табор в поисках машины Ковалевых и встречают Олега Кошевого, Ульяну, Шевцова и Валько.
Глава десятая
Андрей Валько “жесткой смуглой рукой” навел порядок в своей части табора: был устроен запас дров, готовился обед. Олег Кошевой воодушевлен, “влюблен” в Валько, им владеет жажда деятельности. На примере Валько он понял, что главное в любом деле – организация.
У самой переправы люди и машины “сгрудились в самых невероятных положениях”, в толпе нарастало ожесточение. Военные, руководившие процессом без отдыха много дней, работали из последних сил, и Валько спустился помочь им.
Внезапно снаряды начали рваться у самого съезда, в панике люди ринулись вперед, машины стали падать в воду. Ваня увидел машину Ковалевых и вывел Клаву и ее мать из давки, спрятал в блиндаже.
Налетели немецкие самолеты, люди кинулись на землю. Когда бомбежка закончилась, Уля увидела огромные воронки, обломки машин, убитых детей. Погибли воспитательница детского дома и Григорий Ильич Шевцов. Уля попыталась помочь обожженному мальчику, но того было уже не спасти. В этот момент беженцы увидели, как по степи приближаются немецкие танки.
Глава одиннадцатая
17 июля немцы взяли Ворошиловград. В Краснодоне застряла группа школьников, которую поручили вывезти учительнице Марии Андреевне Борц. Она с большим трудом отыскала в совхозе грузовик.
Ее дочь Валя Борц беседует с новым знакомым Степой Сафоновым, который собирается вести с немцами “непримиримую подпольную борьбу”, потому что они комсомольцы. Валя тоже клянется в этом.
В ночь ребята выехали на грузовике, Валя сидела в кузове и думала о том, что не успела ни поступить в летную школу, ни проявить себя, ни даже полюбить.
Внезапно в кузов влезает незнакомый маленький паренек. Оказывается, он знает Степу Сафонова. Паренек энергично расспрашивает Валю о том, что это за машина и собирается ли она “тикать”, ведь скоро придут немцы. Тикать Валя не собирается. Паренек просит передать Степе, чтобы зашел к Сергею Тюленину, и выпрыгивает из грузовика.
Сережа Тюленин закапывает в огороде найденные запасы оружия и идет домой, где не появлялся много дней.
В семье Тюлениных 11 детей, и Сережа самый младший. Он рассказывает сестре Наде, что был в партизанском отряде и сам убил двоих немцев. В свою очередь Надя сообщает, что в госпитале больше ста раненых, которых нужно пристроить местным. А еще у Игната Фомина поселился таинственный человек.
Сережка засыпает, думая о Вале.
Глава двенадцатая
Автор рассказывает о семье Тюлениных. Главным в доме был отец, Гаврила Петрович, проработавший шахтером 40 лет и теперь старый и больной, постоянно кашляющий человек. Однако он по-прежнему вставал затемно и поучал детей. Мать, Александра Васильевна – “могучая женщина из орловских крестьянок”, “бой баба”, “истинная Марфа Посадница”, напротив, никогда не болела и все еще была крепка.
Младший Сережка был их любимым сыном, несмотря на то, что много озорничал. Ему с малых лет хотелось подвига и поначалу он пытался заслужить уважение товарищей всякими шалостями вроде прыжков со второго этажа школы. После того, как с родителями поговорил директор, Сережка резко повзрослел, осознав, что не имеет никакого права позорить мать и отца, которые сами не доедали, а детей вырастили.
Тогда Сергей задумывается о подвигах уровня Ливингстона и Амундсена, Чкалова и Челюскина, героев войны. После того, как его не приняли в летную школу, Сережка идет работать в шахту наравне со взрослыми. Он успевал учиться и заниматься на стрельбище. Этой весной он снова не поступил в летную школу из-за возраста – и пошел строить укрепления под Ворошиловградом. Для того, чтобы попасть в часть, он даже отослал лучшего друга Витьку Лукьянченко.
Витька рассказывает Сереже, что в городе остались Володя Осьмухин, Толя Орлов и Любка Шевцова – “Сергей Тюленин в юбке”. У Игната Фомина живет таинственный неизвестный, а в одном из погребов найдено несколько десятков бутылок с зажигательной смесью.
Сережка вспоминает, что им нужно срочно наведаться в госпиталь.
Глава тринадцатая
В военном госпитале работала медсестрой Надя Тюленина. Из персонала в госпитале остался только врач Федор Федорович, но учреждение продолжало функционировать.
Почти все раненые были лежачие.
Сережа и Витька предлагают Федору Федоровичу разместить раненых по квартирам, они готовы помочь, а сам доктор перейдет в больницу к молодому врачу Наталье Алексеевне.
Наталья Алексеевна – молодая женщина, стойкая и решительная, талантливый хирург – одобряет этот план.
Сережка с Витькой попадают в дом Игната Фомина под предлогом размещения раненого, и Сережа встречается с Шульгой. Он с первого взгляда понимает, что это хороший человек, но вынужден назвать ему не свой, а выдуманный адрес, навсегда отрезав “для себя возможность общения с этим человеком”. Сережа не может понять, что “настоящий, большой человек” делает в компании этого “длинного, как червь” Игната Фомина, которого в городе недолюбливали “как человека темного и выскочку”.
Глава четырнадцатая
Автор рассказывает, как Костиевич оказался в доме Фомина.
После визита к Лизе Рыбаловой (Осьмухиной) он наведался к старому приятелю по партизанству Ивану Гнатенко или просто Кондратовичу. Но тут выясняется, что Гнатенко не может пустить к себе Костиевича, так как боится своего сына. Сыну на заводе оторвало руку, и с тех пор он озлился, вместе с женой занимается незаконным сбытом спиртного и краденого добра. Гнатенко скрывал это, потому что был уважаемым шахтером и боялся позора, не хотел родственника в тюрьму сажать, а теперь есть вероятность, что сын “продаст” и Шульгу, и родителей, чтобы завладеть домом.
Кондратович обещает найти квартиру у надежного человека, но Костиевич ему уже не доверяет. Он не рассказывает, у кого в итоге собирается жить, из соображений секретности, и направляется к Игнату Фомину.
“Так Матвей Шульга сделал второй шаг навстречу своей гибели”.
Глава пятнадцатая
Раненых размещали по квартирам в ночь на 20 июля. В ту же ночь Витька и Сережка перетаскали со склада и закопали бутылки с горючей жидкостью.
На рассвете Сережка был в степи за городом. Внезапно он увидел вереницу немецких мотоциклистов, которые двигались к городу. Спрятавшись в кустах, он проследил за ними. Потом он пролежал несколько часов в траве, осознавая, что детские годы прошли, он чувствовал “жажду боя, кипевшую в его крови”.
Затем из-за холма снова появились немцы, на этот раз гораздо больше, на грузовиках, легковых машинах и мотоциклах. Сережка окольными путями побежал в город.
Скользя вдоль заборов, он вдруг увидел девушку, мирно читавшую в саду, лежа на пледе, как будто ничего страшного не происходило вокруг. Это была Валя Борц.
Автор рассказывает о семье Борц. Так как отец был евреем, оставаться в городе ему было опасно, но вывезти его они не успели. Всю ночь семья молча в страхе сидела за столом, а утром Вале стало стыдно за это. “В конце концов, какое ей дело немцев! У нее своя духовная жизнь”. И она решила, что больше не будет бояться, и пошла читать в сад книгу Стивенсона.
Мать Вали Мария Андреевна пошла проведать Кошевых и застала бабушку Веру за колкой дров. Елена Николаевна Кошевая со времени отъезда сына лежала и плакала на кровати.
В этот момент на улицу хлынули немцы, и Мария Андреевна побежала домой прятать мужа. Валя с Сережкой убежали в неизвестном направлении.
Глава шестнадцатая
Бабушка Вера и Елена Николаевна в ужасе наблюдают за нашествием немцев. Молоденький офицер застрелил их черного пса.
В доме Кошевых поселился немецкий генерал вместе с поваром и денщиком. Бабушку Веру и Елену Николаевну выселили в самую маленькую комнату. Кусты жасмина в палисаднике вырубили, чтобы в них не могли спрятаться партизаны.
Глава семнадцатая
В палисадник Осьмухиных въезжает немецкий грузовик. С этого момента их квартира превращается в проходной двор.
Особенно досаждает ефрейтор, который недвусмысленно смотрит на Люсю и поминутно отпускает унизительные замечания об образе жизни русских. Елизавета Алексеевна и Люся вынуждены ютиться в комнате Володи и прислуживать немцам. Немцы ведут себя отвратительно: ходят голышом, ругаются, пьют и курят в квартире. В какой-то момент Елизавета Алексеевна прячет дочь в шкаф, чтобы ефрейтор до нее не добрался. Володя все время чувствует жгучий стыд.
Люся видит в окно, как из больницы выгоняют пациентов.
Ночью в здании треста случается пожар. К окошку Осьмухиных прибегает Тюленин и рассказывает, что врача Федора Федоровича убили немцы.
В военном госпитале работала медсестрой Надя Тюленина. Из персонала в госпитале остался только врач Федор Федорович, но учреждение продолжало функционировать.
Почти все раненые были лежачие.
Сережа и Витька предлагают Федору Федоровичу разместить раненых по квартирам, они готовы помочь, а сам доктор перейдет в больницу к молодому врачу Наталье Алексеевне.
Наталья Алексеевна – молодая женщина, стойкая и решительная, талантливый хирург – одобряет этот план.
Сережка с Витькой попадают в дом Игната Фомина под предлогом размещения раненого, и Сережа встречается с Шульгой. Он с первого взгляда понимает, что это хороший человек, но вынужден назвать ему не свой, а выдуманный адрес, навсегда отрезав “для себя возможность общения с этим человеком”. Сережа не может понять, что “настоящий, большой человек” делает в компании этого “длинного, как червь” Игната Фомина, которого в городе недолюбливали “как человека темного и выскочку”.
Глава четырнадцатая
Автор рассказывает, как Костиевич оказался в доме Фомина.
После визита к Лизе Рыбаловой (Осьмухиной) он наведался к старому приятелю по партизанству Ивану Гнатенко или просто Кондратовичу. Но тут выясняется, что Гнатенко не может пустить к себе Костиевича, так как боится своего сына. Сыну на заводе оторвало руку, и с тех пор он озлился, вместе с женой занимается незаконным сбытом спиртного и краденого добра. Гнатенко скрывал это, потому что был уважаемым шахтером и боялся позора, не хотел родственника в тюрьму сажать, а теперь есть вероятность, что сын “продаст” и Шульгу, и родителей, чтобы завладеть домом.
Кондратович обещает найти квартиру у надежного человека, но Костиевич ему уже не доверяет. Он не рассказывает, у кого в итоге собирается жить, из соображений секретности, и направляется к Игнату Фомину.
“Так Матвей Шульга сделал второй шаг навстречу своей гибели”.
Глава пятнадцатая
Раненых размещали по квартирам в ночь на 20 июля. В ту же ночь Витька и Сережка перетаскали со склада и закопали бутылки с горючей жидкостью.
На рассвете Сережка был в степи за городом. Внезапно он увидел вереницу немецких мотоциклистов, которые двигались к городу. Спрятавшись в кустах, он проследил за ними. Потом он пролежал несколько часов в траве, осознавая, что детские годы прошли, он чувствовал “жажду боя, кипевшую в его крови”.
Затем из-за холма снова появились немцы, на этот раз гораздо больше, на грузовиках, легковых машинах и мотоциклах. Сережка окольными путями побежал в город.
Скользя вдоль заборов, он вдруг увидел девушку, мирно читавшую в саду, лежа на пледе, как будто ничего страшного не происходило вокруг. Это была Валя Борц.
Автор рассказывает о семье Борц. Так как отец был евреем, оставаться в городе ему было опасно, но вывезти его они не успели. Всю ночь семья молча в страхе сидела за столом, а утром Вале стало стыдно за это. “В конце концов, какое ей дело немцев! У нее своя духовная жизнь”. И она решила, что больше не будет бояться, и пошла читать в сад книгу Стивенсона.
Мать Вали Мария Андреевна пошла проведать Кошевых и застала бабушку Веру за колкой дров. Елена Николаевна Кошевая со времени отъезда сына лежала и плакала на кровати.
В этот момент на улицу хлынули немцы, и Мария Андреевна побежала домой прятать мужа. Валя с Сережкой убежали в неизвестном направлении.
Глава шестнадцатая
Бабушка Вера и Елена Николаевна в ужасе наблюдают за нашествием немцев. Молоденький офицер застрелил их черного пса.
В доме Кошевых поселился немецкий генерал вместе с поваром и денщиком. Бабушку Веру и Елену Николаевну выселили в самую маленькую комнату. Кусты жасмина в палисаднике вырубили, чтобы в них не могли спрятаться партизаны.
Глава семнадцатая
В палисадник Осьмухиных въезжает немецкий грузовик. С этого момента их квартира превращается в проходной двор.
Особенно досаждает ефрейтор, который недвусмысленно смотрит на Люсю и поминутно отпускает унизительные замечания об образе жизни русских. Елизавета Алексеевна и Люся вынуждены ютиться в комнате Володи и прислуживать немцам. Немцы ведут себя отвратительно: ходят голышом, ругаются, пьют и курят в квартире. В какой-то момент Елизавета Алексеевна прячет дочь в шкаф, чтобы ефрейтор до нее не добрался. Володя все время чувствует жгучий стыд.
Люся видит в окно, как из больницы выгоняют пациентов.
Ночью в здании треста случается пожар. К окошку Осьмухиных прибегает Тюленин и рассказывает, что врача Федора Федоровича убили немцы.
Глава восемнадцатая
Валя Борц и Сережка пробираются через окно в опустевшую школу. Валя показывает, как попасть на чердак. Именно отсюда Сережка будет кидать бутылки с зажигательной смесью, так как трест стоит совсем рядом. Только здесь Тюленин интересуется именем Вали.
Дома Надя рассказывает ему о гибели Федора Федоровича. Не выдержав жестокого обращения с ранеными, он что-то грубо сказал немецкому унтеру, и тот застрелил его. Раненых немцы убили в Верхнедуванной роще.
Ночью Сережка сжег трест. Об этом пока знала одна Валя.
Глава девятнадцатая
С приходом немцев в Краснодоне установился новый порядок – Ordnung, при котором жители должны были обслуживать захватчиков и соблюдать комендантский час.
В доме Кошевых расположился штаб генерала барона фон Венцеля, поэтому постоянно приходили и уходили немцы, а бабушка Вера и Елена Николаевна с утра до ночи им прислуживали. Для генерала и его адъютантов они “не существовали не только как люди. а даже как предметы”.
Возвращается Олег вместе с остальными уцелевшими беженцами, которых немцы пригнали обратно. Вернулся и Валько, который должен был эвакуироваться ввиду своей должности, но совесть не позволила ему этого сделать.
По дороге домой беженцев охватывала тревога: женщины вспоминали рассказы о насилии со стороны немцев, мужчины опасались за свою жизнь. Например, отец Виктора Петрова в 1918 году боролся против немцев, а сам Виктор был комсомольцем. Сам Виктор чувствовал обиду за Красную Армию. Его друг Анатолий Попов думал, как помочь Родине в трудный час.
Одна Уля была с виду спокойна и молчалива, но в душе ее ходили бури.
Жора Арутюнянц во всеуслышание говорит, что пойдет в подполье. Олег и Валько чувствовали прилив сил и необходимость действия. Олег давно хотел участвовать в подпольной деятельности, но его не брали из-за возраста. Валько же разглядел в нем потенциал и обещал сотрудничество. Ваня и Олег обещают друг другу поддерживать связь.
Глава двадцатая
Олег с дядей Колей поселились в сарайчике во дворе, а Марина с сыном – вместе с женщинами в маленькой комнатке. Оцепенение спало с Елены Николаевны, однако Олега ежедневно мучает чувство униженности. Он часто вступает в стычки с денщиком генерала. К тому же вестей от Валько все нет.
Однажды Кошевой подшутил над денщиком, они сцепились, и немец ударил Олега. До этого его никто из взрослых никогда не бил. Олег отправляется к Лене Позднышевой.
По пути он встречает Степу Сафонова, вместе они идут к Вале Борц, в доме которой не стоят немцы. Там Олег знакомится с Сережей Тюлениным и узнает о поджоге треста и посещении Игната Фомина. Оказывается, Фомин уже выдал Шульгу немцам, и Костиевича теперь держат в полиции. Олег опасается, что и Валько может быть арестован.
Олег идет в гости к Позднышевым и там с отвращением обнаруживает, что Лена и ее мать вполне дружелюбно общаются с немцами. Лена даже развлекает их игрой на пианино. Взамен они получают от немцев продукты. Леночка приглашает Кошевого составить им компанию, но тот в гневе выбегает из дома.
Глава двадцать первая
После смерти отца Володя Осьмухин работал слесарем в механическом цехе треста “Краснодонуголь”. Он и Толя Орлов возвращаются туда после вестей о том, что всех безработных угонят в Германию. Начальником цеха был старый мастеровой Лютиков, оставленный в числе других коммунистов для подпольной работы, о чем Володя и заговорил с ним однажды. Лютиков был в сомнениях по поводу исчезновения Шульги. Костиевич пропал сразу после того, как дал Лютикову задание узнать судьбу закопанных шрифтов подпольной типографии, и старик не знал, к кому теперь обращаться. Так что он перепоручил это дело Володе и его товарищам, которые встречались теперь у Жоры Арутюнянца, потому что в его доме не стояли немцы.
Толю “Гром гремит” посылают на разведку к Кошевым, и он видит плачущую Марину, которую напугал совершенно раздетый немецкий адъютант. В это время приходит расстроенный Олег и отчитывает Марину за “бабьи пересуды”. “Мы должны презирать этих выродков, если пока не можем их бить и уничтожать!”
Он рассказывает о Позднышевых и называет Леночку “продажной тварью”, мать утешает его.
Ночью к Олегу пробираются Ваня с Жорой, они знакомят его с Володей Осьмухиным. Ребята горят желанием деятельности, но договариваются искать шрифты днем, когда это будет менее подозрительно.
Утром дядя Коля рассказывает Олегу, что смог сберечь под половицами радиоприемник. Внезапно во двор со свойственной ей развязностью заходит Любка Шевцова с Ниной Иванцовой, которая очень понравилась Олегу.
Глава двадцать вторая
Автор рассказывает о Любе Шевцовой. Комсомол выдвинул ее для работы в тылу врага. Она закончила военно-фельдшерские курсы, но ее отправили не на фронт, а на курсы радистов в Ворошиловграде, о чем она не рассказала даже родным.
Она всегда была “Любка-артистка, хитрая, как лиска”, всегда немного играла: в детстве в доктора, в школе в ученицу, дома в домохозяйку. Но больше всего ей хотелось быть Чапаевым.
С немцами, стоявшими у нее в доме, Любка вела себя в своем репертуаре: вызывающе, яростно ругала Гитлера и повесила на стену портрет Сталина. Но немцев она почему-то забавляла, и ее не тронули.
Валя Борц и Сережка пробираются через окно в опустевшую школу. Валя показывает, как попасть на чердак. Именно отсюда Сережка будет кидать бутылки с зажигательной смесью, так как трест стоит совсем рядом. Только здесь Тюленин интересуется именем Вали.
Дома Надя рассказывает ему о гибели Федора Федоровича. Не выдержав жестокого обращения с ранеными, он что-то грубо сказал немецкому унтеру, и тот застрелил его. Раненых немцы убили в Верхнедуванной роще.
Ночью Сережка сжег трест. Об этом пока знала одна Валя.
Глава девятнадцатая
С приходом немцев в Краснодоне установился новый порядок – Ordnung, при котором жители должны были обслуживать захватчиков и соблюдать комендантский час.
В доме Кошевых расположился штаб генерала барона фон Венцеля, поэтому постоянно приходили и уходили немцы, а бабушка Вера и Елена Николаевна с утра до ночи им прислуживали. Для генерала и его адъютантов они “не существовали не только как люди. а даже как предметы”.
Возвращается Олег вместе с остальными уцелевшими беженцами, которых немцы пригнали обратно. Вернулся и Валько, который должен был эвакуироваться ввиду своей должности, но совесть не позволила ему этого сделать.
По дороге домой беженцев охватывала тревога: женщины вспоминали рассказы о насилии со стороны немцев, мужчины опасались за свою жизнь. Например, отец Виктора Петрова в 1918 году боролся против немцев, а сам Виктор был комсомольцем. Сам Виктор чувствовал обиду за Красную Армию. Его друг Анатолий Попов думал, как помочь Родине в трудный час.
Одна Уля была с виду спокойна и молчалива, но в душе ее ходили бури.
Жора Арутюнянц во всеуслышание говорит, что пойдет в подполье. Олег и Валько чувствовали прилив сил и необходимость действия. Олег давно хотел участвовать в подпольной деятельности, но его не брали из-за возраста. Валько же разглядел в нем потенциал и обещал сотрудничество. Ваня и Олег обещают друг другу поддерживать связь.
Глава двадцатая
Олег с дядей Колей поселились в сарайчике во дворе, а Марина с сыном – вместе с женщинами в маленькой комнатке. Оцепенение спало с Елены Николаевны, однако Олега ежедневно мучает чувство униженности. Он часто вступает в стычки с денщиком генерала. К тому же вестей от Валько все нет.
Однажды Кошевой подшутил над денщиком, они сцепились, и немец ударил Олега. До этого его никто из взрослых никогда не бил. Олег отправляется к Лене Позднышевой.
По пути он встречает Степу Сафонова, вместе они идут к Вале Борц, в доме которой не стоят немцы. Там Олег знакомится с Сережей Тюлениным и узнает о поджоге треста и посещении Игната Фомина. Оказывается, Фомин уже выдал Шульгу немцам, и Костиевича теперь держат в полиции. Олег опасается, что и Валько может быть арестован.
Олег идет в гости к Позднышевым и там с отвращением обнаруживает, что Лена и ее мать вполне дружелюбно общаются с немцами. Лена даже развлекает их игрой на пианино. Взамен они получают от немцев продукты. Леночка приглашает Кошевого составить им компанию, но тот в гневе выбегает из дома.
Глава двадцать первая
После смерти отца Володя Осьмухин работал слесарем в механическом цехе треста “Краснодонуголь”. Он и Толя Орлов возвращаются туда после вестей о том, что всех безработных угонят в Германию. Начальником цеха был старый мастеровой Лютиков, оставленный в числе других коммунистов для подпольной работы, о чем Володя и заговорил с ним однажды. Лютиков был в сомнениях по поводу исчезновения Шульги. Костиевич пропал сразу после того, как дал Лютикову задание узнать судьбу закопанных шрифтов подпольной типографии, и старик не знал, к кому теперь обращаться. Так что он перепоручил это дело Володе и его товарищам, которые встречались теперь у Жоры Арутюнянца, потому что в его доме не стояли немцы.
Толю “Гром гремит” посылают на разведку к Кошевым, и он видит плачущую Марину, которую напугал совершенно раздетый немецкий адъютант. В это время приходит расстроенный Олег и отчитывает Марину за “бабьи пересуды”. “Мы должны презирать этих выродков, если пока не можем их бить и уничтожать!”
Он рассказывает о Позднышевых и называет Леночку “продажной тварью”, мать утешает его.
Ночью к Олегу пробираются Ваня с Жорой, они знакомят его с Володей Осьмухиным. Ребята горят желанием деятельности, но договариваются искать шрифты днем, когда это будет менее подозрительно.
Утром дядя Коля рассказывает Олегу, что смог сберечь под половицами радиоприемник. Внезапно во двор со свойственной ей развязностью заходит Любка Шевцова с Ниной Иванцовой, которая очень понравилась Олегу.
Глава двадцать вторая
Автор рассказывает о Любе Шевцовой. Комсомол выдвинул ее для работы в тылу врага. Она закончила военно-фельдшерские курсы, но ее отправили не на фронт, а на курсы радистов в Ворошиловграде, о чем она не рассказала даже родным.
Она всегда была “Любка-артистка, хитрая, как лиска”, всегда немного играла: в детстве в доктора, в школе в ученицу, дома в домохозяйку. Но больше всего ей хотелось быть Чапаевым.
Позже она стала играть в артистку, выступая с народными танцами и песнями, но все еще не могла найти себя. Теперь же роль радистки в тылу врага ее полностью устраивала.
На курсах с ней учился Сергей Левашов, которому Любка нравилась, но она не испытывала к нему серьезных чувств, поэтому не очень переживала, когда юношу забросили в тыл врага и он перестал приходить на занятия. А потом саму Любку начальство вернуло в Краснодон.С немцами, стоявшими у нее в доме, Любка вела себя в своем репертуаре: вызывающе, яростно ругала Гитлера и повесила на стену портрет Сталина. Но немцев она почему-то забавляла, и ее не тронули.
Андрей Валько рассказывает Шевцовым о гибели Григория Ильича. Как ни велико горе и чувство беспомощности, но Любке надо продолжать подпольную работу. Ночью к ней приходят Сергей Левашов и сестры Иванцовы, Нина и Оля.
Глава двадцать третья
Любка ухаживает за Сергеем, дает умыться и поесть. Он рассказывает, как их сбросили на парашютах в Сталинской области и как им было тяжело, потому что почти всех подпольщиков ликвидировали немцы. Но им с сестрами Иванцовыми удалось выбраться и прийти в Краснодон.
Любка рассказывает о гибели отца и о том, что ждет сигнала к действию уже месяц.
Валько встречается с Гнатенко и узнает подробности о Шульге. Сам Валько безгранично верит Кондратовичу, и тот находит ему квартиру. Андрей советует Кондратовичу пойти на работу, чтобы избежать угона в Германию.
Валько и отправил Любку к Олегу Кошевому для налаживания связей. Нина и Олег притворяются влюбленной парой (хотя притворяться им придется недолго:)) и гуляют за ручку, попутно обсуждая дела, например, наличие наблюдательного поста на крыше школы, мешающего выкопать шрифты. Олег и Нина нравятся друг другу.
Дома Олег узнает, что Стеценко назначен бургомистром Краснодона. Дядя Коля удивляется, как такой “симпатичный человек”, спокойный, тихий, мог пойти на службу к немцам. Наверное, его заставили под страхом смерти?
Глава двадцать четвертая
Автор рассказывает о Стеценко. Это был человек лет пятидесяти, начальник планового отдела треста. И он ненавидел и свою работу, и “общество, в котором жил”.
Ему хотелось жить сытой жизнью, не прилагая усилий, но при советской власти это было невозможно, приходилось трудиться, медленно поднимаясь по карьерной лестнице. Он страшно завидовал людям, у которых были заграничные вещи. При этом Стеценко никогда не высказывал недовольства открыто и прятался за маской порядочности. Автор называет Стеценко “человеком-невидимкой”.
Он абсолютно добровольно предложил свои услуги захватчикам, надеясь, что теперь-то получит все, чего заслуживает: уважение, власть, обеспеченную жизнь.
Для этого Стеценко пошел в окружную жандамерию к вахтмайстеру Брюкнеру, который сразу разглядел в этом чиновнике “потенциал”. Там же Стеценко встретил других предателей: переводчика Шурку Рейбанда и Игната Фомина.
Фомин произвел на Матвея Костиевича Шульгу положительное впечатление своей немногословностью и опрятным внешним видом. Правда, Фомин носил галстук и часы с цепочкой для того, чтобы понравиться немцам. Это был страшный человек.
Звали его вовсе не Игнат Фомин. До 1930 года он богато и сыто жил в Воронежской области. При советской власти он подвел под суд и высылку обоих старших братьев и завладел их имуществом. А когда правосудие добралось до него, Игнат и его жена убили председателя сельсовета и секретаря сельской ячейки, сбежали в Ростов и купили чужие документы.
Фомин до поры до времени притворялся честным рабочим-стахановцем, не лез в общественные дела, вел себя скромно и дисциплинированно. Автор и его называет “человеком-невидимкой”. Игнат ждал своего часа и с приходом немцев почувствовал, что этот час настал.
Матвей Костиевич, избитый, лежал в бараке жандармерии. Тюрьма была битком набита людьми. Места не хватало, поэтому мужчин, женщин и детей держали вместе. Их почти не кормили и не выпускали на прогулки и даже по естественным надобностям. Арестовывали всех подряд, на кого падало подозрение: коммунистов, комсомольцев, партийных работников, евреев. Шульга, однако, сидел отдельно.
Костиевич думал о судьбе своей семьи. Он не боялся собственной боли и смерти, но истинные мучения ему доставляло сознание его ошибки. Он поверил не тому человеку и подвел товарищей. Мысленно Шульга обращался к Ивану Федоровичу Проценко.
Глава двадцать пятая
Партизанский отряд Проценко попал в окружение к немцам. Они успели изрядно попортить врагу кровь, нападая на отбившихся офицеров, жгли цистерны с бензином и захватывали обозы с продовольствием. Сейчас они отстреливались уже целый день, людей оставалось все меньше. Рядом с Проценко, лежа, стреляла из автомата его жена Екатерина Павловна. С другой стороны лежал старик Нарежный, его тринадцатилетний внук заряжал диски, адъютант пытался связаться со своими по телефону.
Дела были плохи. Переплыть Донец не представлялось возможным из-за слишком светлых ночей. Можно было попробовать уйти в степь, но это было бы скорее жестом отчаяния, потому что укрыться там было негде.
На подмогу немцам прибыл отряд мотоциклистов. У отряда Проценко оставался один путь – идти на прорыв. Две группы партизан у самого Донца должны были отвлечь внимание врага. Иван Федорович решил послать к ним Стаховича передать приказ.
Евгений Стахович прошел курсы противовоздушной химической обороны. У него были задатки общественного работника и сдержанные манеры, он боялся, но из самолюбия не показывал этого, что импонировало Проценко.
Ивану Федоровичу, его жене, Нарежному и внуку удалось прорваться в степь. При этом Стахович куда-то пропал.
Они лежали в траве и слышали, как немцы терзают жителей ближнего села. Наутро их провела к себе в хату женщина по имени Марфа, которая припрятала от немцев кое-какие запасы и накормила партизан. Марфа просит Проценко передать на фронт, чтобы мужчины бились до конца. Ивана Федоровича эта женщина растрогала и вдохновила на продолжение борьбы.
Глава двадцать шестая
Евгений Стахович приходит к другу по школе, Володе Осьмухину. Тот рассказывает последние краснодонские новости, упоминает о заслугах Олега Кошевого, на что Стахович реагирует несколько ревниво.
Валя Борц, Сережа Тюленин и другие ребята делают вид, что просто гуляют в степи, на самом же деле они собирают оружие.
В город возвращается старый приятель Вали Иван Туркенич. Они вместе играли в драмкружке, а сейчас он был уже лейтенантом Красной Армии.
А в Первомайский возвращается пропавшая без вести на фронте Лиля Иванихина. Немцы уже покинули поселок, и девушки собираются поприветствовать подругу. Увидев Лилю, Ульяна Громова поняла, что перед ней совершенно другой человек. Лиля похудела до костей, глаза “глядели с нездешним, отчужденным выражением”.
Девушки обнимают, утешают подругу. Лиля рассказала о своем пребывании в плену у немцев, о том, как она с другими женщинами задушила надсмотрщицу Гертруду Геббех и бежала, а потом сотни километров шла домой. Нина Иванцова передает Уле привет от “Кашука” (теперь это подпольное прозвище Олега). Девушки поют песни, а Уля вслух читает поэму Лермонтова “Демон”. Лиля плачет.
Глава двадцать седьмая
Олег Кошевой через Нину передал поручение Ульяне и Анатолию Попову надежных собрать ребят-первомайцев, готовых к подпольной борьбе. Уля и Толя клянутся друг другу “не сворачивать с этого пути”.
Они отбирают подходящих ребят, среди которых Саша Бондарева, Майя Пегливанова, сестры Иванихины. Зину Вырикову не берут, потому что Уля ей не доверяет. А Валя Филатова и сама не пошла бы, несмотря на Улину любовь к ней, “она может быть только жертвой”.
Придя домой, Ульяна читает свой детский дневник. К ней приходит Валя и рассказывает, что зарегистрировалась на немецкой бирже труда, потому что боялась ареста. Там она пережила ужасное унижение, вынужденная стоять перед немцами без одежды, которые осматривали ее, словно рабочую лошадь.
Ульяна предлагает Вале помощь, предлагает спрятать ее, но та только плачет и говорит, что не может подставлять мать, жалуется на то, что Ульяна оставила ее, выбрав какую-то неведомую Вале дорогу. Валя прощается и убегает.
Любка ухаживает за Сергеем, дает умыться и поесть. Он рассказывает, как их сбросили на парашютах в Сталинской области и как им было тяжело, потому что почти всех подпольщиков ликвидировали немцы. Но им с сестрами Иванцовыми удалось выбраться и прийти в Краснодон.
Любка рассказывает о гибели отца и о том, что ждет сигнала к действию уже месяц.
Валько встречается с Гнатенко и узнает подробности о Шульге. Сам Валько безгранично верит Кондратовичу, и тот находит ему квартиру. Андрей советует Кондратовичу пойти на работу, чтобы избежать угона в Германию.
Валько и отправил Любку к Олегу Кошевому для налаживания связей. Нина и Олег притворяются влюбленной парой (хотя притворяться им придется недолго:)) и гуляют за ручку, попутно обсуждая дела, например, наличие наблюдательного поста на крыше школы, мешающего выкопать шрифты. Олег и Нина нравятся друг другу.
Дома Олег узнает, что Стеценко назначен бургомистром Краснодона. Дядя Коля удивляется, как такой “симпатичный человек”, спокойный, тихий, мог пойти на службу к немцам. Наверное, его заставили под страхом смерти?
Глава двадцать четвертая
Автор рассказывает о Стеценко. Это был человек лет пятидесяти, начальник планового отдела треста. И он ненавидел и свою работу, и “общество, в котором жил”.
Ему хотелось жить сытой жизнью, не прилагая усилий, но при советской власти это было невозможно, приходилось трудиться, медленно поднимаясь по карьерной лестнице. Он страшно завидовал людям, у которых были заграничные вещи. При этом Стеценко никогда не высказывал недовольства открыто и прятался за маской порядочности. Автор называет Стеценко “человеком-невидимкой”.
Он абсолютно добровольно предложил свои услуги захватчикам, надеясь, что теперь-то получит все, чего заслуживает: уважение, власть, обеспеченную жизнь.
Для этого Стеценко пошел в окружную жандамерию к вахтмайстеру Брюкнеру, который сразу разглядел в этом чиновнике “потенциал”. Там же Стеценко встретил других предателей: переводчика Шурку Рейбанда и Игната Фомина.
Фомин произвел на Матвея Костиевича Шульгу положительное впечатление своей немногословностью и опрятным внешним видом. Правда, Фомин носил галстук и часы с цепочкой для того, чтобы понравиться немцам. Это был страшный человек.
Звали его вовсе не Игнат Фомин. До 1930 года он богато и сыто жил в Воронежской области. При советской власти он подвел под суд и высылку обоих старших братьев и завладел их имуществом. А когда правосудие добралось до него, Игнат и его жена убили председателя сельсовета и секретаря сельской ячейки, сбежали в Ростов и купили чужие документы.
Фомин до поры до времени притворялся честным рабочим-стахановцем, не лез в общественные дела, вел себя скромно и дисциплинированно. Автор и его называет “человеком-невидимкой”. Игнат ждал своего часа и с приходом немцев почувствовал, что этот час настал.
Матвей Костиевич, избитый, лежал в бараке жандармерии. Тюрьма была битком набита людьми. Места не хватало, поэтому мужчин, женщин и детей держали вместе. Их почти не кормили и не выпускали на прогулки и даже по естественным надобностям. Арестовывали всех подряд, на кого падало подозрение: коммунистов, комсомольцев, партийных работников, евреев. Шульга, однако, сидел отдельно.
Костиевич думал о судьбе своей семьи. Он не боялся собственной боли и смерти, но истинные мучения ему доставляло сознание его ошибки. Он поверил не тому человеку и подвел товарищей. Мысленно Шульга обращался к Ивану Федоровичу Проценко.
Глава двадцать пятая
Партизанский отряд Проценко попал в окружение к немцам. Они успели изрядно попортить врагу кровь, нападая на отбившихся офицеров, жгли цистерны с бензином и захватывали обозы с продовольствием. Сейчас они отстреливались уже целый день, людей оставалось все меньше. Рядом с Проценко, лежа, стреляла из автомата его жена Екатерина Павловна. С другой стороны лежал старик Нарежный, его тринадцатилетний внук заряжал диски, адъютант пытался связаться со своими по телефону.
Дела были плохи. Переплыть Донец не представлялось возможным из-за слишком светлых ночей. Можно было попробовать уйти в степь, но это было бы скорее жестом отчаяния, потому что укрыться там было негде.
На подмогу немцам прибыл отряд мотоциклистов. У отряда Проценко оставался один путь – идти на прорыв. Две группы партизан у самого Донца должны были отвлечь внимание врага. Иван Федорович решил послать к ним Стаховича передать приказ.
Евгений Стахович прошел курсы противовоздушной химической обороны. У него были задатки общественного работника и сдержанные манеры, он боялся, но из самолюбия не показывал этого, что импонировало Проценко.
Ивану Федоровичу, его жене, Нарежному и внуку удалось прорваться в степь. При этом Стахович куда-то пропал.
Они лежали в траве и слышали, как немцы терзают жителей ближнего села. Наутро их провела к себе в хату женщина по имени Марфа, которая припрятала от немцев кое-какие запасы и накормила партизан. Марфа просит Проценко передать на фронт, чтобы мужчины бились до конца. Ивана Федоровича эта женщина растрогала и вдохновила на продолжение борьбы.
Глава двадцать шестая
Евгений Стахович приходит к другу по школе, Володе Осьмухину. Тот рассказывает последние краснодонские новости, упоминает о заслугах Олега Кошевого, на что Стахович реагирует несколько ревниво.
Валя Борц, Сережа Тюленин и другие ребята делают вид, что просто гуляют в степи, на самом же деле они собирают оружие.
В город возвращается старый приятель Вали Иван Туркенич. Они вместе играли в драмкружке, а сейчас он был уже лейтенантом Красной Армии.
А в Первомайский возвращается пропавшая без вести на фронте Лиля Иванихина. Немцы уже покинули поселок, и девушки собираются поприветствовать подругу. Увидев Лилю, Ульяна Громова поняла, что перед ней совершенно другой человек. Лиля похудела до костей, глаза “глядели с нездешним, отчужденным выражением”.
Девушки обнимают, утешают подругу. Лиля рассказала о своем пребывании в плену у немцев, о том, как она с другими женщинами задушила надсмотрщицу Гертруду Геббех и бежала, а потом сотни километров шла домой. Нина Иванцова передает Уле привет от “Кашука” (теперь это подпольное прозвище Олега). Девушки поют песни, а Уля вслух читает поэму Лермонтова “Демон”. Лиля плачет.
Глава двадцать седьмая
Олег Кошевой через Нину передал поручение Ульяне и Анатолию Попову надежных собрать ребят-первомайцев, готовых к подпольной борьбе. Уля и Толя клянутся друг другу “не сворачивать с этого пути”.
Они отбирают подходящих ребят, среди которых Саша Бондарева, Майя Пегливанова, сестры Иванихины. Зину Вырикову не берут, потому что Уля ей не доверяет. А Валя Филатова и сама не пошла бы, несмотря на Улину любовь к ней, “она может быть только жертвой”.
Придя домой, Ульяна читает свой детский дневник. К ней приходит Валя и рассказывает, что зарегистрировалась на немецкой бирже труда, потому что боялась ареста. Там она пережила ужасное унижение, вынужденная стоять перед немцами без одежды, которые осматривали ее, словно рабочую лошадь.
Ульяна предлагает Вале помощь, предлагает спрятать ее, но та только плачет и говорит, что не может подставлять мать, жалуется на то, что Ульяна оставила ее, выбрав какую-то неведомую Вале дорогу. Валя прощается и убегает.
Приходят Анатолий и Виктор Петров. Отца Виктора арестовали немцы.
Глава двадцать восьмая
Матвея Шульгу ежедневно по два раза допрашивали и били, пытаясь раскрыть большевистскую организацию в Краснодоне. Особенно часто его пытал унтер СС Фенбонг с золотыми зубами. Этот человек относился к допросам как к работе. Ему помогал назначенный начальником жандармерии местный житель Соликовский. Шульга не скрывал, что он партийный, но выдавал себя за человека рядового. Немцы ему не верили. Костиевич молчал.
Однажды к нему в камеру пришел молоденький полицай и вдруг шепотом сказал Шульге, чтобы он ждал прихода друзей. Несмотря на недоверие, Костиевич почувствовал прилив надежды и жажды жить и приносить пользу людям.
При Костиевиче допрашивали и избивали старика Лютикова, затем отца Виктора Петрова, но никто из них ничего не выдал.
К Шульге в камеру приводят Андрея Валько. Друзья рады видеть друг друга в таких жутких условиях, однако затем Валько рассказывает, что операция по спасению арестованных провалилась.
Глава двадцать девятая
С тех пор, как Валько узнал об аресте Шульги, он пытался установить связь с тюрьмой. У Сережки Тюленина это никак не получалось, и на помощь пришел Ваня Туркенич.
Семья Туркенича пришла из Воронежской губернии на Донбасс в неурожайный год. Они страшно бедствовали, и все-таки вырастили детей – Ивана и его сестру.
Будучи лейтенантом, Туркенич командовал противотанковой батареей во время прорыва Южного фронта немцами, до последнего отражая атаки, и был ранен, а затем попал в плен и получил пулю как не могущий передвигаться. Однако Ваня выжил, его вылечила одна казачка.
Туркенич установил связь с тюрьмой с помощью своих приятелей Анатолия Ковалева и Васи Пирожка, которые поступили на работу к немцам как полицаи. Именно Вася Пирожок приходил в камеру Шульги.
Кошевой, Тюленин, Земнухов, Стахович и Туркенич усиленно собирали оружие для нападения на тюрьму.
Нина Иванцова приводит Улю на совещание на квартиру Туркенича, там ей рассказывают об аресте Валько и намерении освободить заключенных. Евгений Стахович выступает за немедленный захват тюрьмы, а Олег Кошевой и Ваня настаивают на том, что они еще не готовы и что нужно отправить Любку Шевцову в Ворошиловград за указаниями и помощью. Уле не нравится покровительственный тон и умные слова Стаховича. Сережка Тюленин тоже не против напасть, но Олег говорит, что у них мало организации и дисциплины для этого.
Вдруг приходит избитый Вася Пирожок и рассказывает, что им с Толей Ковалевым пришлось мертвецки напиться, чтобы не участвовать в арестах жителей. Немцы побили их и выгнали из жандармерии. Олег окончательно приходит к выводу, что атаковать полицию пока рано.
Глава тридцатая
Валько взяли из-за того, что он пошел предупредить Лютикова об арестах, предполагая, что у него хранятся выкопанные шрифты.
На допросе он и Шульга говорили, что не знают друг друга. Тогда майстер Брюкнер попытался подкупить Валько, обещая ему должность главного инженера в сфере угольной промышленности, когда немцы начнут осваивать Донецкий бассейн. Валько ничего не ответил и ударил Брюкнера в лоб. Унтер Фенбонг и четверо солдат бросились на Шульгу и Валько, но те яростно отбивались, пока в комнату не ввалилось еще несколько солдат.
Очнувшись после избиения, Шульга рассказывает Андрею о своем промахе с Фоминым. Он сокрушается о том, что не поговорил с ребятами у Лизы Рыбаловой, вообще мало обращал внимания на комсомольцев. Друзья разговаривают на отвлеченные темы вроде образования, развития шахтерского дела, роли партийных работников, вспоминают революционное прошлое. “Нас, большевиков, какой только враг не убивал!” – говорит Валько. Герои рады тому, что были знакомы друг с другом и служили партии, Ленину и Сталину. “Так в свой предсмертный час исповедовались друг перед другом и перед своей совестью Андрей Валько и Матвей Шульга”.
Глава тридцать первая
Автор рассказывает об эсесовце Петере Фенбонге (это он особенно любил пытать арестованных). Этот человек почти никогда не моется, источая дурной запах, потому что прячет на теле награбленные ценности: валюту разных стран, украшения и золотые зубы. Он раскладывает на столе свои сокровища и во внутреннем монологе в сотый раз совершает сделку с совестью: он же не будет все время заниматься всякими гнусными делами, после войны он будет мирным торговцем, но надо ведь с чего-то начинать. После Фенбонг с наслаждением моется.
Настает последний час Валько и Шульги. В толпе заключенных, выведенных из камер, он видит женщину по фамилии Вдовенко, которую оставили здесь для подпольной работы. На руках у нее спит ребенок. Шульга думает о своей семье, и на его глазах появляются слезы. Арестованных вывозят в парк, где подводят к огромной яме. Но их собираются не расстреливать, а закопать живыми в землю. Шульга сам спрыгивает в яму и до последнего подбадривает людей. Он в последний раз видитВдовенко, к которой привязан ребенок. Костиевич и Валько поют “Интернационал”[1], остальные присоединяются к ним.
В это время Валя Борц провожает своего отца в Сталино, чтобы укрыть его у родственников. Мария Андреевна Борц слышит “словно из-под земли” доносящиеся звуки “Интернационала”.
Глава тридцать вторая
Молодогвардейцы приносят торжественную клятву служить Родине и не жалеть себя в борьбе с врагом.
Любка Шевцова едет в Ворошиловград, не объяснив ничего ни Сергею Левашову, ни матери. Она надевает красивое платье и туфли. На дороге ее подбирает машина немецкого полковника. Любка представляется артисткой, дочерью известного промышленника, которого разорила советская власть. Машина остановилась, и немцы накрыли для Любки стол со всякой снедью. Попутно она спрашивала о состоянии фронта поблизости от Краснодона – якобы она боится снова попасть под власть большевиков. Вдруг на дороге показалась колонна военнопленных, похожих на скелеты. Вдоль нее бежали женщины и протягивали изможденным людям еду. Любка тоже побежала к ним, стала совать пленным булки. Ее попытался ударить румынский солдат-конвоир, но немецкий лейтенант избил его за это. Любка поехала с немцами дальше.
В Ворошиловграде она зашла в первую попавшуюся квартиру, обманув провожавшего ее лейтенанта, что здесь живут одни из ее многочисленных знакомых. Она понравилась лейтенанту, и он оставил ей свой адрес.
В квартире жили мать с дочерью, Любка и им представилась эвакуировавшейся артисткой, которая немного поживет у них, пока не подыщет постоянное жилье.
Матвея Шульгу ежедневно по два раза допрашивали и били, пытаясь раскрыть большевистскую организацию в Краснодоне. Особенно часто его пытал унтер СС Фенбонг с золотыми зубами. Этот человек относился к допросам как к работе. Ему помогал назначенный начальником жандармерии местный житель Соликовский. Шульга не скрывал, что он партийный, но выдавал себя за человека рядового. Немцы ему не верили. Костиевич молчал.
Однажды к нему в камеру пришел молоденький полицай и вдруг шепотом сказал Шульге, чтобы он ждал прихода друзей. Несмотря на недоверие, Костиевич почувствовал прилив надежды и жажды жить и приносить пользу людям.
При Костиевиче допрашивали и избивали старика Лютикова, затем отца Виктора Петрова, но никто из них ничего не выдал.
К Шульге в камеру приводят Андрея Валько. Друзья рады видеть друг друга в таких жутких условиях, однако затем Валько рассказывает, что операция по спасению арестованных провалилась.
Глава двадцать девятая
С тех пор, как Валько узнал об аресте Шульги, он пытался установить связь с тюрьмой. У Сережки Тюленина это никак не получалось, и на помощь пришел Ваня Туркенич.
Семья Туркенича пришла из Воронежской губернии на Донбасс в неурожайный год. Они страшно бедствовали, и все-таки вырастили детей – Ивана и его сестру.
Будучи лейтенантом, Туркенич командовал противотанковой батареей во время прорыва Южного фронта немцами, до последнего отражая атаки, и был ранен, а затем попал в плен и получил пулю как не могущий передвигаться. Однако Ваня выжил, его вылечила одна казачка.
Туркенич установил связь с тюрьмой с помощью своих приятелей Анатолия Ковалева и Васи Пирожка, которые поступили на работу к немцам как полицаи. Именно Вася Пирожок приходил в камеру Шульги.
Кошевой, Тюленин, Земнухов, Стахович и Туркенич усиленно собирали оружие для нападения на тюрьму.
Нина Иванцова приводит Улю на совещание на квартиру Туркенича, там ей рассказывают об аресте Валько и намерении освободить заключенных. Евгений Стахович выступает за немедленный захват тюрьмы, а Олег Кошевой и Ваня настаивают на том, что они еще не готовы и что нужно отправить Любку Шевцову в Ворошиловград за указаниями и помощью. Уле не нравится покровительственный тон и умные слова Стаховича. Сережка Тюленин тоже не против напасть, но Олег говорит, что у них мало организации и дисциплины для этого.
Вдруг приходит избитый Вася Пирожок и рассказывает, что им с Толей Ковалевым пришлось мертвецки напиться, чтобы не участвовать в арестах жителей. Немцы побили их и выгнали из жандармерии. Олег окончательно приходит к выводу, что атаковать полицию пока рано.
Глава тридцатая
Валько взяли из-за того, что он пошел предупредить Лютикова об арестах, предполагая, что у него хранятся выкопанные шрифты.
На допросе он и Шульга говорили, что не знают друг друга. Тогда майстер Брюкнер попытался подкупить Валько, обещая ему должность главного инженера в сфере угольной промышленности, когда немцы начнут осваивать Донецкий бассейн. Валько ничего не ответил и ударил Брюкнера в лоб. Унтер Фенбонг и четверо солдат бросились на Шульгу и Валько, но те яростно отбивались, пока в комнату не ввалилось еще несколько солдат.
Очнувшись после избиения, Шульга рассказывает Андрею о своем промахе с Фоминым. Он сокрушается о том, что не поговорил с ребятами у Лизы Рыбаловой, вообще мало обращал внимания на комсомольцев. Друзья разговаривают на отвлеченные темы вроде образования, развития шахтерского дела, роли партийных работников, вспоминают революционное прошлое. “Нас, большевиков, какой только враг не убивал!” – говорит Валько. Герои рады тому, что были знакомы друг с другом и служили партии, Ленину и Сталину. “Так в свой предсмертный час исповедовались друг перед другом и перед своей совестью Андрей Валько и Матвей Шульга”.
Глава тридцать первая
Автор рассказывает об эсесовце Петере Фенбонге (это он особенно любил пытать арестованных). Этот человек почти никогда не моется, источая дурной запах, потому что прячет на теле награбленные ценности: валюту разных стран, украшения и золотые зубы. Он раскладывает на столе свои сокровища и во внутреннем монологе в сотый раз совершает сделку с совестью: он же не будет все время заниматься всякими гнусными делами, после войны он будет мирным торговцем, но надо ведь с чего-то начинать. После Фенбонг с наслаждением моется.
Настает последний час Валько и Шульги. В толпе заключенных, выведенных из камер, он видит женщину по фамилии Вдовенко, которую оставили здесь для подпольной работы. На руках у нее спит ребенок. Шульга думает о своей семье, и на его глазах появляются слезы. Арестованных вывозят в парк, где подводят к огромной яме. Но их собираются не расстреливать, а закопать живыми в землю. Шульга сам спрыгивает в яму и до последнего подбадривает людей. Он в последний раз видитВдовенко, к которой привязан ребенок. Костиевич и Валько поют “Интернационал”[1], остальные присоединяются к ним.
В это время Валя Борц провожает своего отца в Сталино, чтобы укрыть его у родственников. Мария Андреевна Борц слышит “словно из-под земли” доносящиеся звуки “Интернационала”.
Глава тридцать вторая
Молодогвардейцы приносят торжественную клятву служить Родине и не жалеть себя в борьбе с врагом.
Любка Шевцова едет в Ворошиловград, не объяснив ничего ни Сергею Левашову, ни матери. Она надевает красивое платье и туфли. На дороге ее подбирает машина немецкого полковника. Любка представляется артисткой, дочерью известного промышленника, которого разорила советская власть. Машина остановилась, и немцы накрыли для Любки стол со всякой снедью. Попутно она спрашивала о состоянии фронта поблизости от Краснодона – якобы она боится снова попасть под власть большевиков. Вдруг на дороге показалась колонна военнопленных, похожих на скелеты. Вдоль нее бежали женщины и протягивали изможденным людям еду. Любка тоже побежала к ним, стала совать пленным булки. Ее попытался ударить румынский солдат-конвоир, но немецкий лейтенант избил его за это. Любка поехала с немцами дальше.
В Ворошиловграде она зашла в первую попавшуюся квартиру, обманув провожавшего ее лейтенанта, что здесь живут одни из ее многочисленных знакомых. Она понравилась лейтенанту, и он оставил ей свой адрес.
В квартире жили мать с дочерью, Любка и им представилась эвакуировавшейся артисткой, которая немного поживет у них, пока не подыщет постоянное жилье.
[1] международный гимн коммунистов
Глава тридцать третья
В Ворошиловграде Иван Федорович Проценко отправляется к подруге жены Маше Шубиной, тихой, но смелой женщине.
Жена его Катя осталась в селе под видом родственницы Марфы, чтобы обжиться и пойти работать учительницей. У деревенского деда Проценко одолжил одежду.
Иван Федорович не узнал города, в котором проработал много лет, словно его “изгнали из дома”. Везде был иностранный колорит: немцы, итальянцы, румыны и венгерцы. В городе не было воды.
Машу Шубину он нашел в плачевном состоянии, голодную и в грязной одежде. Однако больше всего ее мучило отсутствие цели в жизни. Она умоляет Проценко взять ее с собой. Но у него для нее другое дело: Маша должна помочь установить связь с ворошиловградским подпольем и проверить явки на надежность. Это очень опасно, но женщина соглашается.
Они договариваются выдать Ивана Федоровича за Машиного дядю из села и поселить здесь же, у старика-”нелюдима”, у которого Маша снимала комнату. Проценко беседует с “нелюдимом” о том, что немцы плохие хозяйственники, только губят село. Выясняется, что старик “свой”, подпольщик, он узнал Ивана Федоровича. В конце концов к Проценко приводят Любку-артистку, которая рассказывает, что заключенных краснодонской тюрьмы скорее всего расстреляли.
Проценко понимает, какое “тяжкое подполье” их ждет без Шульги, с людьми неподготовленными придется все начинать с нуля. Но они могут использовать то, что немцы все делают “по указке”, научить народ их обманывать и устраивать внутренние диверсии. Любка рассказывает о Молодой гвардии. Иван Федорович предупреждает ее насчет Стаховича, который струсил и сбежал во время их боя с немцами.
Глава тридцать четвертая
На базарной площади появляется тетрадный листок с обращением Молодой гвардии к жителям: “Смерть немецким захватчикам!” Этот листок говорил людям правду о положении дел на фронте, о том, что немецкая армия не всесильна.
Игнат Фомин разгоняет толпу, а Вася Пирожок прикрепляет ему на спину бумагу с угрозой: “Ты продаешь наших людей немцам за кусок колбасы, за глоток водки и за пачку махорки. А заплатишь своей подлой жизнью. Берегись!”
Сережка Тюленин с товарищами распространяют на базаре самодельные листовки.
Наталья Алексеевна (врач городской больницы) передает Сереже, что в Краснодоне есть целая группа ребят, которые годятся для подпольной работы.
У биржи труда собралась толпа людей: угоняли в Германию новую партию молодежи. Ульяна провожает Валю Филатову, помогает ей нести чемодан. Женщины плакали и кричали последние слова прощания и совета своим детям. А угоняемая молодежь словно уже принадлежала к другому миру. Колонна по сигналу двинулась к дороге, и Валя с Улей тщетно пытались разглядеть друг друга.
Нина Иванцова подошла к Ульяне и передала, что в пять часов собрание у Кашука и что Любка приехала.
Глава тридцать пятая
Олег взял себе подпольную кличку “Кашук” по фамилии отчима, который воспитывал его с детства.
Любка Шевцова находилась в подчинении у того человека, который свел ее с Проценко. Она должна была поддерживать взаимоотношения с немецким полковником и его адъютантом, а также искать новые связи среди иностранных офицеров.
Домой Любку подвез санитарный немецкий фургон. Она уговорила немцев переночевать в Краснодоне у ее “хорошей знакомой” (на самом деле она привела их к себе домой). Ей пришлось напоить их и танцевать с ними, чтобы стащить с фургона четыре банки спирта: на эту “валюту” можно было приобрести что угодно.
Любка рассказала о дезертирстве Стаховича, и Евгения вызвали на беседу. Он объяснил свой побег из боя тем, что хотел сохранить себя для продолжения борьбы с врагом. И ведь он действительно продолжает борьбу, вот же он, здесь. А то, что его посчитали предателем, – это просто оскорбительно.
Евгений с детства вращался среди больших людей, и ему все доставалось легко. Он не вникал в трудности работы этих больших людей, но перенимал их манеру общения и следил за внутренними отношениями. С детских лет Стахович привык считать себя незаурядным человеком.
Ребята решили проверить его, а до тех пор удалить из штаба.
Любка также сообщила, что Иван Федорович был доволен их деятельностью, ребят это очень воодушевило. Молодая гвардия стала официально признанной организацией.
Ульяна предлагает принять к ним Майю Пегливанову и Виктора Петрова.
Сережа Тюленин предлагает казнить предателя Фомина, его поддерживает Ваня Туркенич (“А что, они нас, небось, не помилуют!”). Все голосуют “за”.
Вале Борц поручают связаться с группой краснодонской молодежи, о которой говорила Наталья Алексеевна.
Ребята слушают по радио дяди Коли голос диктора Левитана. Они записывают и собираются выпустить информационную сводку.
Глава тридцать шестая
Молодой гвардии нужна была типография, чтобы готовить агитационные материалы. Ребята выкопали только часть спрятанного шрифта. Старший брат Вани Земнухова Александр был типографским рабочим, под руководством Вани Володя Осьмухин сделал маленький печатный станок. Металлические части он тайком выточил в цехе, а деревянные сделал отец Жоры Арутюнянца, который думал, что это заказ старших подпольщиков.
Приходят Тюленин с Туркеничем. Жора соглашается участвовать в казни Фомина и предлагает еще мальчика из своей пятерки – Радика Юркина.
Самодельный типографский станок успешно прошел испытания.
Игнат Фомин везде и всегда чувствовал, что месть в образе мальчика идет за ним по пятам. Он и так был мертв внутри, потому что был озлоблен на весь мир. Фомин ведь не получил желаемого – власти и уважения – напротив, его презирали даже немцы. Они считались с ним и позволяли грабить арестованных только пока он был им полезен. “Они жили с женой хуже зверей”.
В ночь, когда Фомин дежурил на улицах, Тюленин, Туркенич, Арутюнянц, Радик Юркин и другие повесили предателя в арке, прикрепив к нему бумажку с объяснением, за что казнен Фомин.
Сережка идет к Ване Земнухову, и тот ведет его в баню. Потом Сережа пишет записку Вале Борц о том, что хочет все делать вместе с ней.
Глава тридцать седьмая
Наталья Алексеевна знакомит Валю с учительницей Тосей Елисеенко, которая состоит в подпольной группе краснодонской молодежи. Она советует связаться с Колей Сумским, если что-то пойдет не так, и вообще предлагает всяческое содействие.
Тося Елисеенко была на несколько лет старше Вали. Девушки при первой встрече чуть не поссорились, так как Молодая гвардия сомневалась в деятельности ребят из поселка Краснодон, что оскорбило Тосю. Она отказалась обсуждать дела и называть адрес Коли Сумского и только убедившись, что Валя не сдастся, отвела к нему новую знакомую.
Валя ведет Сумского в город, и по дороге они встречают брата и сестру Осьмухиных. Володя рассказывает о Фомине, Валя, не знавшая об этом решении, бежит в город. Ее мать Мария Андреевна думала, что дочь участвовала в казни, но Валя разуверяет ее.
“Мама!.. Но неужели ты не видишь, не понимаешь, чем мы, я, все мои товарищи живем?”
В Ворошиловграде Иван Федорович Проценко отправляется к подруге жены Маше Шубиной, тихой, но смелой женщине.
Жена его Катя осталась в селе под видом родственницы Марфы, чтобы обжиться и пойти работать учительницей. У деревенского деда Проценко одолжил одежду.
Иван Федорович не узнал города, в котором проработал много лет, словно его “изгнали из дома”. Везде был иностранный колорит: немцы, итальянцы, румыны и венгерцы. В городе не было воды.
Машу Шубину он нашел в плачевном состоянии, голодную и в грязной одежде. Однако больше всего ее мучило отсутствие цели в жизни. Она умоляет Проценко взять ее с собой. Но у него для нее другое дело: Маша должна помочь установить связь с ворошиловградским подпольем и проверить явки на надежность. Это очень опасно, но женщина соглашается.
Они договариваются выдать Ивана Федоровича за Машиного дядю из села и поселить здесь же, у старика-”нелюдима”, у которого Маша снимала комнату. Проценко беседует с “нелюдимом” о том, что немцы плохие хозяйственники, только губят село. Выясняется, что старик “свой”, подпольщик, он узнал Ивана Федоровича. В конце концов к Проценко приводят Любку-артистку, которая рассказывает, что заключенных краснодонской тюрьмы скорее всего расстреляли.
Проценко понимает, какое “тяжкое подполье” их ждет без Шульги, с людьми неподготовленными придется все начинать с нуля. Но они могут использовать то, что немцы все делают “по указке”, научить народ их обманывать и устраивать внутренние диверсии. Любка рассказывает о Молодой гвардии. Иван Федорович предупреждает ее насчет Стаховича, который струсил и сбежал во время их боя с немцами.
Глава тридцать четвертая
На базарной площади появляется тетрадный листок с обращением Молодой гвардии к жителям: “Смерть немецким захватчикам!” Этот листок говорил людям правду о положении дел на фронте, о том, что немецкая армия не всесильна.
Игнат Фомин разгоняет толпу, а Вася Пирожок прикрепляет ему на спину бумагу с угрозой: “Ты продаешь наших людей немцам за кусок колбасы, за глоток водки и за пачку махорки. А заплатишь своей подлой жизнью. Берегись!”
Сережка Тюленин с товарищами распространяют на базаре самодельные листовки.
Наталья Алексеевна (врач городской больницы) передает Сереже, что в Краснодоне есть целая группа ребят, которые годятся для подпольной работы.
У биржи труда собралась толпа людей: угоняли в Германию новую партию молодежи. Ульяна провожает Валю Филатову, помогает ей нести чемодан. Женщины плакали и кричали последние слова прощания и совета своим детям. А угоняемая молодежь словно уже принадлежала к другому миру. Колонна по сигналу двинулась к дороге, и Валя с Улей тщетно пытались разглядеть друг друга.
Нина Иванцова подошла к Ульяне и передала, что в пять часов собрание у Кашука и что Любка приехала.
Глава тридцать пятая
Олег взял себе подпольную кличку “Кашук” по фамилии отчима, который воспитывал его с детства.
Любка Шевцова находилась в подчинении у того человека, который свел ее с Проценко. Она должна была поддерживать взаимоотношения с немецким полковником и его адъютантом, а также искать новые связи среди иностранных офицеров.
Домой Любку подвез санитарный немецкий фургон. Она уговорила немцев переночевать в Краснодоне у ее “хорошей знакомой” (на самом деле она привела их к себе домой). Ей пришлось напоить их и танцевать с ними, чтобы стащить с фургона четыре банки спирта: на эту “валюту” можно было приобрести что угодно.
Любка рассказала о дезертирстве Стаховича, и Евгения вызвали на беседу. Он объяснил свой побег из боя тем, что хотел сохранить себя для продолжения борьбы с врагом. И ведь он действительно продолжает борьбу, вот же он, здесь. А то, что его посчитали предателем, – это просто оскорбительно.
Евгений с детства вращался среди больших людей, и ему все доставалось легко. Он не вникал в трудности работы этих больших людей, но перенимал их манеру общения и следил за внутренними отношениями. С детских лет Стахович привык считать себя незаурядным человеком.
Ребята решили проверить его, а до тех пор удалить из штаба.
Любка также сообщила, что Иван Федорович был доволен их деятельностью, ребят это очень воодушевило. Молодая гвардия стала официально признанной организацией.
Ульяна предлагает принять к ним Майю Пегливанову и Виктора Петрова.
Сережа Тюленин предлагает казнить предателя Фомина, его поддерживает Ваня Туркенич (“А что, они нас, небось, не помилуют!”). Все голосуют “за”.
Вале Борц поручают связаться с группой краснодонской молодежи, о которой говорила Наталья Алексеевна.
Ребята слушают по радио дяди Коли голос диктора Левитана. Они записывают и собираются выпустить информационную сводку.
Глава тридцать шестая
Молодой гвардии нужна была типография, чтобы готовить агитационные материалы. Ребята выкопали только часть спрятанного шрифта. Старший брат Вани Земнухова Александр был типографским рабочим, под руководством Вани Володя Осьмухин сделал маленький печатный станок. Металлические части он тайком выточил в цехе, а деревянные сделал отец Жоры Арутюнянца, который думал, что это заказ старших подпольщиков.
Приходят Тюленин с Туркеничем. Жора соглашается участвовать в казни Фомина и предлагает еще мальчика из своей пятерки – Радика Юркина.
Самодельный типографский станок успешно прошел испытания.
Игнат Фомин везде и всегда чувствовал, что месть в образе мальчика идет за ним по пятам. Он и так был мертв внутри, потому что был озлоблен на весь мир. Фомин ведь не получил желаемого – власти и уважения – напротив, его презирали даже немцы. Они считались с ним и позволяли грабить арестованных только пока он был им полезен. “Они жили с женой хуже зверей”.
В ночь, когда Фомин дежурил на улицах, Тюленин, Туркенич, Арутюнянц, Радик Юркин и другие повесили предателя в арке, прикрепив к нему бумажку с объяснением, за что казнен Фомин.
Сережка идет к Ване Земнухову, и тот ведет его в баню. Потом Сережа пишет записку Вале Борц о том, что хочет все делать вместе с ней.
Глава тридцать седьмая
Наталья Алексеевна знакомит Валю с учительницей Тосей Елисеенко, которая состоит в подпольной группе краснодонской молодежи. Она советует связаться с Колей Сумским, если что-то пойдет не так, и вообще предлагает всяческое содействие.
Тося Елисеенко была на несколько лет старше Вали. Девушки при первой встрече чуть не поссорились, так как Молодая гвардия сомневалась в деятельности ребят из поселка Краснодон, что оскорбило Тосю. Она отказалась обсуждать дела и называть адрес Коли Сумского и только убедившись, что Валя не сдастся, отвела к нему новую знакомую.
Валя ведет Сумского в город, и по дороге они встречают брата и сестру Осьмухиных. Володя рассказывает о Фомине, Валя, не знавшая об этом решении, бежит в город. Ее мать Мария Андреевна думала, что дочь участвовала в казни, но Валя разуверяет ее.
“Мама!.. Но неужели ты не видишь, не понимаешь, чем мы, я, все мои товарищи живем?”
“Дочь моя! Да благословит тебя бог!”
Глава тридцать восьмая
В семье Земнуховых разлад из-за деятельности Вани. Он ничего не говорит прямо, но отец догадывается, что Ваня участвует в чем-то опасном и может подвести всю семью. Гибель Фомина подлила масла в огонь. Отец требует, чтобы Ваня пошел работать и не навлекал на семью подозрение. Они, родители, вырастили его и имеют право требовать послушания. Но Ваня стоит на своем и собирается поступать по совести.
Олег Кошевой поначалу тоже скрывал от матери свою деятельность, но в конце концов открылся ей, и Елена Николаевна его полностью поддержала: “Будь сильный, орлик мой, до последнего дыхания”.
Колю Сумского принимают в ряды Молодой гвардии.
Глава тридцать девятая
Клава Ковалева с матерью жили у брата по материнской линии Ивана Никаноровича. Новый порядок – Ordnung – передавал земли жителей в пользование Германии. Они были ограблены немецкой армией, забравшей скот, птицу и хлеб. При этом люди должны были работать на износ, чтобы заработать норму пищи, а сельскохозяйственных орудий и машин им не давали.
Казакам нельзя было резать скотину и птицу, потому что они могли понадобиться немецкой армии. Хутора были поделены на десятидворки, и над каждой поставлен старший русский.
Немецкий чиновничий аппарат разросся до неимоверных масштабов, и всех их должен был кормить народ.
Клава была далека от всего этого, она лишь скучала по Ване, подругам и волновалась об отце. Чтобы скрасить ожидание, она читала, и однажды пошла за книгами в школу, в Нижней Александровке, куда поступила на работу новая учительница. Это была Екатерина Павловна, жена Проценко. Позже Клава свела ее с Ваней Земнуховым.
Марфа Корниенко узнала, где держат ее мужа вместе с другими пленными – на хуторе Погорелом, и Ваня стал думать, как их освободить. Екатерина Проценко советует связаться со взрослыми подпольщиками в Краснодоне.
Ваня рассказывает Клаве о Молодой гвардии, и она, не задумываясь, хочет в нее вступить и берется организовать молодежь по ближайшим хуторам.
Глава сороковая
К концу сентября Молодая гвардия уже была крупной молодежной подпольной организацией. Первомайцы установили свой радиоприемник и выпускали листовки со сводками Информбюро. Радиоприемник из разных частей сделал Борис Гловань, которого чуть не арестовали с этими запчастями.
Лиля Иванихина устроилась учительницей на хутор Суходол, и через нее первомайцы имели связи с ближайшими хуторами. Они были главными поставщиками оружия, найденного в степи и украденного у иностранных солдат. Душой Первомайки были Ульяна Громова, автор всех начинаний и листовок, и Анатолий Попов, привнесший дух смелости и дисциплины.
Любка Шевцова вместе со спиртом украла у немцев перевязочный материал, и из него девушки делали индивидуальные пакеты для раненых, ведь скоро им придется сражаться.
Анатолий рассказывает Ульяне об операции по освобождению пленных, и она советует не уничтожать охрану, а сделать все максимально тихо.
Ночью Анатолий, Виктор Петров, Володя Рагозин, Женя Шепелев и Борис Гловань встретились под хутором Погорелым. Они дождались смены караула, Виктор убил часового ударом ножа в шею, после чего его вырвало. Боря Гловань разрезал колючую проволоку и сломал замок барака. Среди освобожденных ребята увидели старого друга Женю Мошкова.
Анатолий был в приподнятом настроении, Виктор – мрачен.
Вдалеке поднялось зарево – это Олег Кошевой поджигал сено.
Глава сорок первая
Немцы, как ни странно, пока не были озабочены существованием Молодой гвардии. Фронт отодвинулся далеко от Краснодона, но в город продолжали заходить немецкие и румынские солдаты.
В Краснодоне образовались “сливки общества”: на верху чиновничьей иерархии находился гауптвахтмайстер Брюкнер, ниже зондерфюрер Сандерс, имевший обыкновение ходить в трусиках из-за жары, еще ниже – начальник полиции Соликовский и бургомистр Стеценко, пьяный уже с утра, а в самом низу – унтер Фенбонг со своими солдатами. Действительно что-то делали именно последние.
Любка приехала из Ворошиловграда со “своим” немецким лейтенантом, чем не на шутку встревожила мать.
Близилась 25-я годовщина Октябрьской Революции, и молодогвардейцы решили ее отпраздновать. Ребята попросили родственников перекрасить несколько наволочек и простыней в красный. Из этой материи они сделали красные флаги.
Во время киносеанса Сережа и Валя разбрасывали листовки. После кино Валя отвлекла билетершу, а Сережка сорвал со сцены фашистское знамя.
Глава сорок вторая
После разговора Олега с матерью вся семья была вовлечена в его деятельность. Олег чувствовал необходимость изменений в себе: он больше не мог быть легкомысленным мальчишкой, жечь скирды и бить немцев, когда ему вздумается. Теперь он уже не Олег, а Кашук.
Радика Юркина принимают в комсомол.
Вечером слушали речь товарища Сталина. Это дало ребятам ощущение принадлежности к огромной стране.
Глава сорок третья
Любка и Сергей Левашов вешают на зданиях красные флаги.
Ребята отмечают годовщину Революции у Кошевых. Они веселятся и танцуют под аккомпанемент Сергея Левашова. Когда он играет гопака, пляшет даже бабушка Вера; Сережа и Любка танцуют русскую “поулошную”.
Молодая гвардия выдала деньги семьям фронтовиков, находившихся в наиболее бедственном положении. Организация зарабатывала средства, похищая продукты, спирт, сигареты у немцев и продавая из-под полы.
Володя Осьмухин приносит деньги своей тетке Марусе Литвиновой и ее соседке Калерии Александровне. Приходят Жора и Толя “Гром гремит”, они выпивают самогонки и забавно ведут себя.
Наутро женщины видят в окно развевающиеся красные флаги и плачут оттого, что “о них помнят”.
В семье Земнуховых разлад из-за деятельности Вани. Он ничего не говорит прямо, но отец догадывается, что Ваня участвует в чем-то опасном и может подвести всю семью. Гибель Фомина подлила масла в огонь. Отец требует, чтобы Ваня пошел работать и не навлекал на семью подозрение. Они, родители, вырастили его и имеют право требовать послушания. Но Ваня стоит на своем и собирается поступать по совести.
Олег Кошевой поначалу тоже скрывал от матери свою деятельность, но в конце концов открылся ей, и Елена Николаевна его полностью поддержала: “Будь сильный, орлик мой, до последнего дыхания”.
Колю Сумского принимают в ряды Молодой гвардии.
Глава тридцать девятая
Клава Ковалева с матерью жили у брата по материнской линии Ивана Никаноровича. Новый порядок – Ordnung – передавал земли жителей в пользование Германии. Они были ограблены немецкой армией, забравшей скот, птицу и хлеб. При этом люди должны были работать на износ, чтобы заработать норму пищи, а сельскохозяйственных орудий и машин им не давали.
Казакам нельзя было резать скотину и птицу, потому что они могли понадобиться немецкой армии. Хутора были поделены на десятидворки, и над каждой поставлен старший русский.
Немецкий чиновничий аппарат разросся до неимоверных масштабов, и всех их должен был кормить народ.
Клава была далека от всего этого, она лишь скучала по Ване, подругам и волновалась об отце. Чтобы скрасить ожидание, она читала, и однажды пошла за книгами в школу, в Нижней Александровке, куда поступила на работу новая учительница. Это была Екатерина Павловна, жена Проценко. Позже Клава свела ее с Ваней Земнуховым.
Марфа Корниенко узнала, где держат ее мужа вместе с другими пленными – на хуторе Погорелом, и Ваня стал думать, как их освободить. Екатерина Проценко советует связаться со взрослыми подпольщиками в Краснодоне.
Ваня рассказывает Клаве о Молодой гвардии, и она, не задумываясь, хочет в нее вступить и берется организовать молодежь по ближайшим хуторам.
Глава сороковая
К концу сентября Молодая гвардия уже была крупной молодежной подпольной организацией. Первомайцы установили свой радиоприемник и выпускали листовки со сводками Информбюро. Радиоприемник из разных частей сделал Борис Гловань, которого чуть не арестовали с этими запчастями.
Лиля Иванихина устроилась учительницей на хутор Суходол, и через нее первомайцы имели связи с ближайшими хуторами. Они были главными поставщиками оружия, найденного в степи и украденного у иностранных солдат. Душой Первомайки были Ульяна Громова, автор всех начинаний и листовок, и Анатолий Попов, привнесший дух смелости и дисциплины.
Любка Шевцова вместе со спиртом украла у немцев перевязочный материал, и из него девушки делали индивидуальные пакеты для раненых, ведь скоро им придется сражаться.
Анатолий рассказывает Ульяне об операции по освобождению пленных, и она советует не уничтожать охрану, а сделать все максимально тихо.
Ночью Анатолий, Виктор Петров, Володя Рагозин, Женя Шепелев и Борис Гловань встретились под хутором Погорелым. Они дождались смены караула, Виктор убил часового ударом ножа в шею, после чего его вырвало. Боря Гловань разрезал колючую проволоку и сломал замок барака. Среди освобожденных ребята увидели старого друга Женю Мошкова.
Анатолий был в приподнятом настроении, Виктор – мрачен.
Вдалеке поднялось зарево – это Олег Кошевой поджигал сено.
Глава сорок первая
Немцы, как ни странно, пока не были озабочены существованием Молодой гвардии. Фронт отодвинулся далеко от Краснодона, но в город продолжали заходить немецкие и румынские солдаты.
В Краснодоне образовались “сливки общества”: на верху чиновничьей иерархии находился гауптвахтмайстер Брюкнер, ниже зондерфюрер Сандерс, имевший обыкновение ходить в трусиках из-за жары, еще ниже – начальник полиции Соликовский и бургомистр Стеценко, пьяный уже с утра, а в самом низу – унтер Фенбонг со своими солдатами. Действительно что-то делали именно последние.
Любка приехала из Ворошиловграда со “своим” немецким лейтенантом, чем не на шутку встревожила мать.
Близилась 25-я годовщина Октябрьской Революции, и молодогвардейцы решили ее отпраздновать. Ребята попросили родственников перекрасить несколько наволочек и простыней в красный. Из этой материи они сделали красные флаги.
Во время киносеанса Сережа и Валя разбрасывали листовки. После кино Валя отвлекла билетершу, а Сережка сорвал со сцены фашистское знамя.
Глава сорок вторая
После разговора Олега с матерью вся семья была вовлечена в его деятельность. Олег чувствовал необходимость изменений в себе: он больше не мог быть легкомысленным мальчишкой, жечь скирды и бить немцев, когда ему вздумается. Теперь он уже не Олег, а Кашук.
Радика Юркина принимают в комсомол.
Вечером слушали речь товарища Сталина. Это дало ребятам ощущение принадлежности к огромной стране.
Глава сорок третья
Любка и Сергей Левашов вешают на зданиях красные флаги.
Ребята отмечают годовщину Революции у Кошевых. Они веселятся и танцуют под аккомпанемент Сергея Левашова. Когда он играет гопака, пляшет даже бабушка Вера; Сережа и Любка танцуют русскую “поулошную”.
Молодая гвардия выдала деньги семьям фронтовиков, находившихся в наиболее бедственном положении. Организация зарабатывала средства, похищая продукты, спирт, сигареты у немцев и продавая из-под полы.
Володя Осьмухин приносит деньги своей тетке Марусе Литвиновой и ее соседке Калерии Александровне. Приходят Жора и Толя “Гром гремит”, они выпивают самогонки и забавно ведут себя.
Наутро женщины видят в окно развевающиеся красные флаги и плачут оттого, что “о них помнят”.
Глава сорок четвертая
Красные флаги развевались над зданиями и шахтами Краснодона. Народ толпами шел посмотреть на них, и немцы сбились с ног, разгоняя людей. А унтер Фенбонг обнаружил на чердаке школы мину.
С этого момента началась охота на неизвестную подпольную организацию. Брюкнер приказал арестовать десятки невинных людей, однако никто не мог предположить, что организация состоит из подростков, поэтому никто из молодогвардейцев не попался.
В конце ноября советские войска прорвали немецкий фронт. Скоро Красная Армия должна была быть на Донце, и Ваня Туркенич стал разрабатывать план вооруженного восстания в городе. У Молодой гвардии были уже три боевые группы, нападавшие на немецкий транспорт и уничтожавшие врагов: группы Тюленина, Петрова и Мошкова.
Олег, Женя, Сережка и Ваня Туркенич должны были прогнать в степь большое коровье стадо, которое немцы отправляли в Германию. С ними был и Стахович, к которому относились почти как прежде и посвящали во все дела организации. Молодогвардейцам пришлось скрепя сердце стрелять по скоту, чтобы стадо побежало в степь: может, коров разобрали бы мирные жители.
Глава сорок пятая
Жители Краснодона не хотели быть угнанными в Германию и уклонялись от регистрации на бирже. Письма от детей, угнанных на работы, задерживали в жандармерии. В начале декабря молодогвардейцы с помощью женщины на почте похитили эти письма и принесли Уле.
Уля Громова ведала всей работой по спасению молодежи от угона: устраивала на работу, или добивалась освобождения по болезни, или прятала на ближайших хуторах.
Помимо прочего, ею двигало чувство вины перед Валей.
Родители Ульяны переживали, просили ее устроиться на работу, но не имели над ней власти. Уле горько было обманывать близких, но того требовала безопасность организации.
Когда наступала ночь, Ульяной владели тяжелые мысли. Ей казалось, что она совершенно одинока. Ей хотелось любви, хотелось хоть на секунду забыться. Но она не могла позволить себе этого и мысленно одернула себя.
Немцы услали на работы больше 800 человек. Как оборвать поток угоняемых в Германию? Есть один надежный способ – сжечь биржу, и именно это Уля предлагает Кошевому и Туркеничу.
Это фантастическое дело осуществили Любка и Сережа Тюленин с помощью Вити Лукьянченко. Они вырезали алмазом стекло, Любка влезла внутрь и облила помещение бензином. Когда она вернулась, Сережка кинул внутрь бутылку с зажигательной смесью. Биржа загорелась.
Уля чувствовала ответственность за это и мучительную тревогу за Сережку с Любкой и всю организацию.
Глава сорок шестая
Чем успешнее сражалась Красная Армия, тем отчаяннее становились подвиги Молодой гвардии. В ней состояло уже более 100 человек.
Другие люди незримо содействовали молодогвардейцам. Например, шахтеры быстро поняли, что немцы ничего не смыслят в добыче угля, и всячески саботировали работу.
Но охотники все ближе подбирались к Молодой гвардии.
Олегу пришла идея использовать клуб имени Горького – создать что-то вроде кружка самодеятельности, а под прикрытием вершить подпольную работу.
Вечно пьяный Стеценко дает ребятам добро. 19 декабря 1942 года состоялся первый эстрадный вечер. Ваня Туркенич играл в пьесе, Сергей Левашов и Витя Петров играли на гитарах, Любка танцевала, Володя Осьмухин исполнял пародии, Толя Ковалев – цирковые номера. Публика была в восторге.
В это время сестры Иванцовы принимали радиосообщение о передвижении советских войск. На рассвете в небе над Краснодоном пронеслись советские бомбардировщики. Немцам настал конец. Через город потянулись побитые румынские части, которые все равно успевали красть у жителей белье и простыни.
30 декабря Земнухов, Стахович и Мошков выкрали из немецкого грузовика несколько мешков с новогодними подарками, намереваясь распродать содержимое. Сигареты решили продать немедленно, так как организация нуждалась в деньгах.
Одного уличного мальчишку из штата Мошкова поймал с немецкими папиросами Соликовский. Мальчика запугали в жандармерии, продемонстрировав жуткую пыточную, и тот признался, что получил сигареты от Земнухова, Мошкова и Стаховича.
В тот же день Зинаида Вырикова встретила свою подругу Лядскую, они поговорили о том, что из немцев вышли никудышные избавители. Вечером Лядская передала Выриковой оскорбительную записку о немцах. Когда у Зинаиды во время обыска нашли эту записку, она сдала подругу, добавив от себя красочных подробностей о ее антинемецких настроениях.
Глава сорок седьмая
Сережка Тюленин первым узнал об аресте товарищей. Молодогвардейцы принимают тяжелое решение разделиться. Пять месяцев они прикладывали невероятные усилия и шли бок о бок друг с другом, но теперь все закончилось. Ребята в подавленном настроении решают, что, хотя товарищи не выдадут их, на благополучный исход надеяться нельзя.
Олег, Ваня Туркенич, сестры Иванцовы, Сережа Тюленин и Валя Борц собираются уйти вместе. Ульяна и Сергей Левашов принимают решение остаться. Каждый член Молодой гвардии решает для себя, как он поступит.
Олег прощается с семьей – и вовремя. На рассвете унтер Фенбонг и Соликовский арестовали всю его семью. В тюрьме они встретили Марию Андреевну Борц и стариков Тюлениных, а также сестру Сережи Феню с детьми.
Глава сорок восьмая
Ваня собирался навестить Клаву в Нижней Александровке, когда его арестовал новый следователь полиции Кулешов. Дом Земнуховых обыскали, Ваню заперли в маленькой грязной камере.
Ему устроили очную ставку с мальчишкой, попавшимся с папиросами. Ваня все отрицал. Его отвели к Фенбонгу, где Соликовский стал бить его хлыстом. Потом юношу раздели и били проводами, но Ваня не издал ни звука.
Точно так же за полчаса до него молчал под пытками Женя Мошков.
Евгений Стахович же был не так крепок. Он принадлежал к тому типу людей, которыми движет самолюбие, которые способны на геройский поступок лишь на виду у других. Один на один с опасностью он был трус. Стахович сразу стал придумывать, как бы ему отвертеться от пыток и решил сознаться, что они втроем украли подарки – просто потому что голодали, ничего такого. Но полицейские раскусили его и поняли, что из него можно выбить все, что угодно, чем они и стали заниматься в тот же момент.
Вместо того, чтобы облегчить свое положение, Стахович обрек себя на нечеловеческие страдания. Его мучили всю ночь, и утром он взмолился: он просто исполнитель, есть те, кто ему приказывал. И Стахович выдал весь штаб Молодой гвардии вместе со связными, кроме Ульяны Громовой.
Четвертого января в жандармерии устроили очную ставку Выриковой и Лядской. Их сутки продержали в камере, после чего они назвали имена всех видных комсомольцев поселка Краснодон, многие из которых состояли в Молодой гвардии.
В этот же день арестовали Володю Осьмухина.
Ульяна сначала пряталась, но когда увидела, что на Первомайке и в поселке Краснодон арестов не было, вернулась домой.
Она смотрела в окно в горнице и пела песню: “Поднимется мститель суровый и будет он нас посильней…”, когда жандармы пришли за Толей Поповым. В тот же момент Соликовский зашел в дом Громовых, и Ульяну забрали.
Ее поместили в камеру с Марией Андреевной Борц, Феней, сестрой Сережки, и тетей Олега Мариной, но вскоре камера стала заполняться девушками с Первомайки. Майя Пегливанова, Саша Бондарева, Шура Дубровина, сестры Иванцовы – все оказались здесь.
Девушки вынуждены были спать на мокром грязном полу, так как нар в камере не было, но молодогвардейцы старались не унывать. За стеной была камера мальчиков, и они перестукивались с помощью азбуки Морзе.
Их по очереди вызывали на допрос. Улю поразила обыденность, с которой пытали людей: в приемной Соликовского ждали жена с дочкой. Уже давно Ульяна придумала, что будет говорить немцам:
– Я не буду отвечать на вопросы, потому что не признаю за вами права судить меня. Вам нужны жертвы, я приготовилась быть одной из них. Делайте со мной, что хотите, но вы больше ничего от меня не услышите.
И она ничего не сказала. Гораздо больше физической боли ее угнетало то, что она вынуждена была раздеться перед мучителями. Ей было жаль страшно избитых Ваню Земнухова и Анатолия Попова, который не мог даже идти, и Тоню Иванихину, шедшую на страдания следующей.
Немцы бросили в тюрьму даже младшую дочь Марии Андреевны Люсю.
Красные флаги развевались над зданиями и шахтами Краснодона. Народ толпами шел посмотреть на них, и немцы сбились с ног, разгоняя людей. А унтер Фенбонг обнаружил на чердаке школы мину.
С этого момента началась охота на неизвестную подпольную организацию. Брюкнер приказал арестовать десятки невинных людей, однако никто не мог предположить, что организация состоит из подростков, поэтому никто из молодогвардейцев не попался.
В конце ноября советские войска прорвали немецкий фронт. Скоро Красная Армия должна была быть на Донце, и Ваня Туркенич стал разрабатывать план вооруженного восстания в городе. У Молодой гвардии были уже три боевые группы, нападавшие на немецкий транспорт и уничтожавшие врагов: группы Тюленина, Петрова и Мошкова.
Олег, Женя, Сережка и Ваня Туркенич должны были прогнать в степь большое коровье стадо, которое немцы отправляли в Германию. С ними был и Стахович, к которому относились почти как прежде и посвящали во все дела организации. Молодогвардейцам пришлось скрепя сердце стрелять по скоту, чтобы стадо побежало в степь: может, коров разобрали бы мирные жители.
Глава сорок пятая
Жители Краснодона не хотели быть угнанными в Германию и уклонялись от регистрации на бирже. Письма от детей, угнанных на работы, задерживали в жандармерии. В начале декабря молодогвардейцы с помощью женщины на почте похитили эти письма и принесли Уле.
Уля Громова ведала всей работой по спасению молодежи от угона: устраивала на работу, или добивалась освобождения по болезни, или прятала на ближайших хуторах.
Помимо прочего, ею двигало чувство вины перед Валей.
Родители Ульяны переживали, просили ее устроиться на работу, но не имели над ней власти. Уле горько было обманывать близких, но того требовала безопасность организации.
Когда наступала ночь, Ульяной владели тяжелые мысли. Ей казалось, что она совершенно одинока. Ей хотелось любви, хотелось хоть на секунду забыться. Но она не могла позволить себе этого и мысленно одернула себя.
Немцы услали на работы больше 800 человек. Как оборвать поток угоняемых в Германию? Есть один надежный способ – сжечь биржу, и именно это Уля предлагает Кошевому и Туркеничу.
Это фантастическое дело осуществили Любка и Сережа Тюленин с помощью Вити Лукьянченко. Они вырезали алмазом стекло, Любка влезла внутрь и облила помещение бензином. Когда она вернулась, Сережка кинул внутрь бутылку с зажигательной смесью. Биржа загорелась.
Уля чувствовала ответственность за это и мучительную тревогу за Сережку с Любкой и всю организацию.
Глава сорок шестая
Чем успешнее сражалась Красная Армия, тем отчаяннее становились подвиги Молодой гвардии. В ней состояло уже более 100 человек.
Другие люди незримо содействовали молодогвардейцам. Например, шахтеры быстро поняли, что немцы ничего не смыслят в добыче угля, и всячески саботировали работу.
Но охотники все ближе подбирались к Молодой гвардии.
Олегу пришла идея использовать клуб имени Горького – создать что-то вроде кружка самодеятельности, а под прикрытием вершить подпольную работу.
Вечно пьяный Стеценко дает ребятам добро. 19 декабря 1942 года состоялся первый эстрадный вечер. Ваня Туркенич играл в пьесе, Сергей Левашов и Витя Петров играли на гитарах, Любка танцевала, Володя Осьмухин исполнял пародии, Толя Ковалев – цирковые номера. Публика была в восторге.
В это время сестры Иванцовы принимали радиосообщение о передвижении советских войск. На рассвете в небе над Краснодоном пронеслись советские бомбардировщики. Немцам настал конец. Через город потянулись побитые румынские части, которые все равно успевали красть у жителей белье и простыни.
30 декабря Земнухов, Стахович и Мошков выкрали из немецкого грузовика несколько мешков с новогодними подарками, намереваясь распродать содержимое. Сигареты решили продать немедленно, так как организация нуждалась в деньгах.
Одного уличного мальчишку из штата Мошкова поймал с немецкими папиросами Соликовский. Мальчика запугали в жандармерии, продемонстрировав жуткую пыточную, и тот признался, что получил сигареты от Земнухова, Мошкова и Стаховича.
В тот же день Зинаида Вырикова встретила свою подругу Лядскую, они поговорили о том, что из немцев вышли никудышные избавители. Вечером Лядская передала Выриковой оскорбительную записку о немцах. Когда у Зинаиды во время обыска нашли эту записку, она сдала подругу, добавив от себя красочных подробностей о ее антинемецких настроениях.
Глава сорок седьмая
Сережка Тюленин первым узнал об аресте товарищей. Молодогвардейцы принимают тяжелое решение разделиться. Пять месяцев они прикладывали невероятные усилия и шли бок о бок друг с другом, но теперь все закончилось. Ребята в подавленном настроении решают, что, хотя товарищи не выдадут их, на благополучный исход надеяться нельзя.
Олег, Ваня Туркенич, сестры Иванцовы, Сережа Тюленин и Валя Борц собираются уйти вместе. Ульяна и Сергей Левашов принимают решение остаться. Каждый член Молодой гвардии решает для себя, как он поступит.
Олег прощается с семьей – и вовремя. На рассвете унтер Фенбонг и Соликовский арестовали всю его семью. В тюрьме они встретили Марию Андреевну Борц и стариков Тюлениных, а также сестру Сережи Феню с детьми.
Глава сорок восьмая
Ваня собирался навестить Клаву в Нижней Александровке, когда его арестовал новый следователь полиции Кулешов. Дом Земнуховых обыскали, Ваню заперли в маленькой грязной камере.
Ему устроили очную ставку с мальчишкой, попавшимся с папиросами. Ваня все отрицал. Его отвели к Фенбонгу, где Соликовский стал бить его хлыстом. Потом юношу раздели и били проводами, но Ваня не издал ни звука.
Точно так же за полчаса до него молчал под пытками Женя Мошков.
Евгений Стахович же был не так крепок. Он принадлежал к тому типу людей, которыми движет самолюбие, которые способны на геройский поступок лишь на виду у других. Один на один с опасностью он был трус. Стахович сразу стал придумывать, как бы ему отвертеться от пыток и решил сознаться, что они втроем украли подарки – просто потому что голодали, ничего такого. Но полицейские раскусили его и поняли, что из него можно выбить все, что угодно, чем они и стали заниматься в тот же момент.
Вместо того, чтобы облегчить свое положение, Стахович обрек себя на нечеловеческие страдания. Его мучили всю ночь, и утром он взмолился: он просто исполнитель, есть те, кто ему приказывал. И Стахович выдал весь штаб Молодой гвардии вместе со связными, кроме Ульяны Громовой.
Четвертого января в жандармерии устроили очную ставку Выриковой и Лядской. Их сутки продержали в камере, после чего они назвали имена всех видных комсомольцев поселка Краснодон, многие из которых состояли в Молодой гвардии.
В этот же день арестовали Володю Осьмухина.
Ульяна сначала пряталась, но когда увидела, что на Первомайке и в поселке Краснодон арестов не было, вернулась домой.
Она смотрела в окно в горнице и пела песню: “Поднимется мститель суровый и будет он нас посильней…”, когда жандармы пришли за Толей Поповым. В тот же момент Соликовский зашел в дом Громовых, и Ульяну забрали.
Ее поместили в камеру с Марией Андреевной Борц, Феней, сестрой Сережки, и тетей Олега Мариной, но вскоре камера стала заполняться девушками с Первомайки. Майя Пегливанова, Саша Бондарева, Шура Дубровина, сестры Иванцовы – все оказались здесь.
Девушки вынуждены были спать на мокром грязном полу, так как нар в камере не было, но молодогвардейцы старались не унывать. За стеной была камера мальчиков, и они перестукивались с помощью азбуки Морзе.
Их по очереди вызывали на допрос. Улю поразила обыденность, с которой пытали людей: в приемной Соликовского ждали жена с дочкой. Уже давно Ульяна придумала, что будет говорить немцам:
– Я не буду отвечать на вопросы, потому что не признаю за вами права судить меня. Вам нужны жертвы, я приготовилась быть одной из них. Делайте со мной, что хотите, но вы больше ничего от меня не услышите.
И она ничего не сказала. Гораздо больше физической боли ее угнетало то, что она вынуждена была раздеться перед мучителями. Ей было жаль страшно избитых Ваню Земнухова и Анатолия Попова, который не мог даже идти, и Тоню Иванихину, шедшую на страдания следующей.
Немцы бросили в тюрьму даже младшую дочь Марии Андреевны Люсю.
Глава сорок девятая
До Любки не могли добраться достаточно долго. Олег поручил ей связаться с Проценко и передать, что Молодая гвардия в любой момент готова выступить с оружием, но Иван Федорович уехал из Ворошиловграда, спасаясь от арестов.
Человек, через которого Любка держала связь, хотел получить очень много сведений о передвижениях врагов, и Любке снова пришлось связаться с немецким полковником.Тем же вечером ее арестовал тот самый лейтенант-ухажер и доставил в ворошиловградскую жандармерию, откуда ее перевезли в Краснодон и посадили в камеру к остальным девушкам как была – прямо с банкой варенья в руках.
Тюрьма была переполнена, люди с детьми жили даже в коридоре, а еще нужно было разместить арестованных из поселка Краснодон. Никто из ребят не признавался в принадлежности к организации, и вскоре родственников молодогвардейцев начали отпускать.
Стахович называл новые и новые имена, покупая себе отдых от побоев. Так арестовали Клаву Ковалеву, узнали о Коле Сумском из дневника влюбленной в него девушки Лиды Андросовой.
Родственники толпились у стен тюрьмы, и майстер Брюкнер вынужден был разрешить принимать передачи для заключенных.
Молодогвардейцы старались вести какой-никакой тюремный быт, заботились друг о друге. Уля рассказывала по памяти литературные произведения. А однажды девочки даже нарисовали на мальчишек карикатуру, чтобы подбодрить их.
Любку сначала не били и пытались убедить выдать шифр и радиопередатчик, но в итоге и она попала к Фенбонгу.
Когда над городом начали летать советские бомбардировщики, молодогвардейцы перестали скрывать свою принадлежность к организации, теперь они открыто противостояли мучителям, пели революционные песни, обзывались и буянили.
“И мучения, которым их подвергали теперь, были мучения, уже не представимые человеческим сознанием, не мыслимые с точки зрения человеческого разума и совести”.
Глава пятидесятая
Олег, Сережа Тюленин, Валя и сестры Иванцовы двигались почти на север. По дороге они встречали отступавших иностранных солдат и возвращавшихся в дома местных жителей, это их воодушевило, они даже играли в снежки.
Однако чем ближе они подходили к линии фронта, тем яснее становилось, что перейти его вместе они не смогут. Сначала в разные стороны пошли Иванцовы и Олег, а потом и Сережка с Валей вынуждены были разделиться.
Олегу не удалось перейти фронт, и он вернулся домой. Мысли о товарищах мучили его. Олега решили отправить к родственникам Марины в соседнее село, но по дороге его схватили немцы. Его допрашивали в тюрьме в Ровеньках, в глазах истязателей он был фигурой легендарной, поэтому Олег шел по линии гестапо. Он не говорил ничего кроме того, что один является руководителем организации и один несет ответственность за ее действия.
Олег выдерживал свое страшное существование до конца месяца, когда фельдкомендант области должен был решить судьбу его и Молодой гвардии.
Глава пятьдесят первая
Сережке удалось добраться до своих невредимым. Он показал командиру дивизии комсомольский билет, удостоверение Молодой гвардии и высказал соображение, что дивизия немедленно должна отправиться спасать заключенных Краснодона. Командир отнесся к этому вполне серьезно, но сначала им нужно было освободить город Каменск, окрестности которого Сережка хорошо знал. Ему выдали новую обувь, накормили и уложили спать.
Дивизия ожидала прибытия генерала по прозвищу “Колобок”, которое вполне соответствовало его внешности, но прозвали его так не поэтому, а за отчаянную храбрость, проявленную в Сталинграде. Тогда он командовал этой самой дивизией и продержался, зарывшись в землю, до самого конца битвы, а после победным маршем дошел во главе дивизии до берегов Дона.
Колобок был строг, но справедлив. Ему было небезразлично, кого из офицеров наградили и повысили в звании. Он принимал живое участие в обсуждении тактики и спорит мягко, но настойчиво. В то же время он мог вести себя как ребенок (в хорошем смысле слова), радуясь, что скоро можно будет примерить новенькие погоны.
Подчиненные выполняли требования Колобка из любви и уважения, а не из страха или желания выслужиться.
Сережку зачислили в штурмовую группу, выдали оружие. По случайности этой группой командовал Каюткин, тот самый балагур, который когда-то в степи просил у Ули фотографию на память.
Во время тяжелого боя за Каменск Сережка был ранен и остался один.
Глава пятьдесят вторая
Лирическое отступление о дружбе. Автор рассказывает о лучшем друге, с которым познакомился еще в детстве. Всю жизнь они шли рука об руку, хотя не всегда были во всем согласны и даже дрались, но союз их был нерушим. Во время Первой мировой войны автор потерял своего друга. Он пытался вытащить его, раненого, но пока ходил за водой для питья, товарищ уже умер. Автор говорит, что в знак любви и скорби выпил до дна воду из сапога друга, “этой горькой чаши солдатской дружбы”.
Голодная и замерзшая, Валя бродила вдоль фронта. Во время боя за Каменск она переночевала в хуторе неподалеку, а утром вновь ушла, потому что сюда должны были прийти “самые страшные из немцев – немцы, побитые в бою”. Она решила идти обратно в Краснодон, и в этот самый момент окровавленный Сережка стучался в дом с другого края хутора. Его перевязали, дали припасов с собой, и он отправился на поиски Вали. Не найдя ее, Сережа пришел домой. Его выдала немцам соседка. Соликовский арестовал Тюленина вместе с матерью, которая кричала “Душегубцы, вас убить мало! Обождите, вот придут наши!” Сереже было жалко ее до слез.
До Любки не могли добраться достаточно долго. Олег поручил ей связаться с Проценко и передать, что Молодая гвардия в любой момент готова выступить с оружием, но Иван Федорович уехал из Ворошиловграда, спасаясь от арестов.
Человек, через которого Любка держала связь, хотел получить очень много сведений о передвижениях врагов, и Любке снова пришлось связаться с немецким полковником.Тем же вечером ее арестовал тот самый лейтенант-ухажер и доставил в ворошиловградскую жандармерию, откуда ее перевезли в Краснодон и посадили в камеру к остальным девушкам как была – прямо с банкой варенья в руках.
Тюрьма была переполнена, люди с детьми жили даже в коридоре, а еще нужно было разместить арестованных из поселка Краснодон. Никто из ребят не признавался в принадлежности к организации, и вскоре родственников молодогвардейцев начали отпускать.
Стахович называл новые и новые имена, покупая себе отдых от побоев. Так арестовали Клаву Ковалеву, узнали о Коле Сумском из дневника влюбленной в него девушки Лиды Андросовой.
Родственники толпились у стен тюрьмы, и майстер Брюкнер вынужден был разрешить принимать передачи для заключенных.
Молодогвардейцы старались вести какой-никакой тюремный быт, заботились друг о друге. Уля рассказывала по памяти литературные произведения. А однажды девочки даже нарисовали на мальчишек карикатуру, чтобы подбодрить их.
Любку сначала не били и пытались убедить выдать шифр и радиопередатчик, но в итоге и она попала к Фенбонгу.
Когда над городом начали летать советские бомбардировщики, молодогвардейцы перестали скрывать свою принадлежность к организации, теперь они открыто противостояли мучителям, пели революционные песни, обзывались и буянили.
“И мучения, которым их подвергали теперь, были мучения, уже не представимые человеческим сознанием, не мыслимые с точки зрения человеческого разума и совести”.
Глава пятидесятая
Олег, Сережа Тюленин, Валя и сестры Иванцовы двигались почти на север. По дороге они встречали отступавших иностранных солдат и возвращавшихся в дома местных жителей, это их воодушевило, они даже играли в снежки.
Однако чем ближе они подходили к линии фронта, тем яснее становилось, что перейти его вместе они не смогут. Сначала в разные стороны пошли Иванцовы и Олег, а потом и Сережка с Валей вынуждены были разделиться.
Олегу не удалось перейти фронт, и он вернулся домой. Мысли о товарищах мучили его. Олега решили отправить к родственникам Марины в соседнее село, но по дороге его схватили немцы. Его допрашивали в тюрьме в Ровеньках, в глазах истязателей он был фигурой легендарной, поэтому Олег шел по линии гестапо. Он не говорил ничего кроме того, что один является руководителем организации и один несет ответственность за ее действия.
Олег выдерживал свое страшное существование до конца месяца, когда фельдкомендант области должен был решить судьбу его и Молодой гвардии.
Глава пятьдесят первая
Сережке удалось добраться до своих невредимым. Он показал командиру дивизии комсомольский билет, удостоверение Молодой гвардии и высказал соображение, что дивизия немедленно должна отправиться спасать заключенных Краснодона. Командир отнесся к этому вполне серьезно, но сначала им нужно было освободить город Каменск, окрестности которого Сережка хорошо знал. Ему выдали новую обувь, накормили и уложили спать.
Дивизия ожидала прибытия генерала по прозвищу “Колобок”, которое вполне соответствовало его внешности, но прозвали его так не поэтому, а за отчаянную храбрость, проявленную в Сталинграде. Тогда он командовал этой самой дивизией и продержался, зарывшись в землю, до самого конца битвы, а после победным маршем дошел во главе дивизии до берегов Дона.
Колобок был строг, но справедлив. Ему было небезразлично, кого из офицеров наградили и повысили в звании. Он принимал живое участие в обсуждении тактики и спорит мягко, но настойчиво. В то же время он мог вести себя как ребенок (в хорошем смысле слова), радуясь, что скоро можно будет примерить новенькие погоны.
Подчиненные выполняли требования Колобка из любви и уважения, а не из страха или желания выслужиться.
Сережку зачислили в штурмовую группу, выдали оружие. По случайности этой группой командовал Каюткин, тот самый балагур, который когда-то в степи просил у Ули фотографию на память.
Во время тяжелого боя за Каменск Сережка был ранен и остался один.
Глава пятьдесят вторая
Лирическое отступление о дружбе. Автор рассказывает о лучшем друге, с которым познакомился еще в детстве. Всю жизнь они шли рука об руку, хотя не всегда были во всем согласны и даже дрались, но союз их был нерушим. Во время Первой мировой войны автор потерял своего друга. Он пытался вытащить его, раненого, но пока ходил за водой для питья, товарищ уже умер. Автор говорит, что в знак любви и скорби выпил до дна воду из сапога друга, “этой горькой чаши солдатской дружбы”.
Голодная и замерзшая, Валя бродила вдоль фронта. Во время боя за Каменск она переночевала в хуторе неподалеку, а утром вновь ушла, потому что сюда должны были прийти “самые страшные из немцев – немцы, побитые в бою”. Она решила идти обратно в Краснодон, и в этот самый момент окровавленный Сережка стучался в дом с другого края хутора. Его перевязали, дали припасов с собой, и он отправился на поиски Вали. Не найдя ее, Сережа пришел домой. Его выдала немцам соседка. Соликовский арестовал Тюленина вместе с матерью, которая кричала “Душегубцы, вас убить мало! Обождите, вот придут наши!” Сереже было жалко ее до слез.
Глава пятьдесят третья
Сережка молчал, когда его били на глазах у матери и когда у него на глазах били проводами мать. Он молчал, когда Соликовский перебил ему здоровую руку. Он молчал, когда привели Витю Лукьянчикова. Несмотря на происходящее, Сережка не терял надежды и пытался придумать, как сбежать.
Привезли группу арестованных из поселка Краснодон, почти никто из них не мог ходить после издевательств.
Любку увезли в Ровеньки на допрос к фельдкоменданту Клеру.
У Елизаветы Алексеевны и Люси Осьмухиной не приняли передачу. Полицай у входа в тюрьму обещал, что детей сегодня накормят. “Сегодня их казнят”, – сказала Люся.
Мать Володи молила бога только о том, чтобы сын “не дрожал перед этими псами, чтобы он плевал им в лицо”.
В это время молодогвардейцы проходили самые страшные испытания. Ваня не мог держать голову, но он злорадствовал над немцами, которые не смогли сломить его. На спине Ульяны вырезали звезду.
Ребята уже слышали раскаты советской артиллерии на Донце, но им не суждено было встретить Красную Армию.
Их, изуродованных, измученных, вывели из тюрьмы и посадили в два грузовика. Молодогвардейцы помогали друг другу идти, пели “Поднимется мститель суровый и будет он нас посильней” и “Интернационал”.
Сережка Тюленин знал, что у него нет сил на побег, но впереди него сидел со связанными руками Ковалев. Сережа зубами развязал его путы, Ковалев выпрыгнул из грузовика и успешно скрылся от выстрелов.
Пока ждали Брюкнера и Стеценко, ребята смогли проститься друг с другом. Валя села рядом с Ваней, чтобы больше не разлучаться с ним.
Жандармы раздели молодогвардейцев и небольшими партиями сбросили в шурф шахты №5, а потом спустили на них две вагонетки. Стон из шахты был слышен еще несколько суток.
Олег стоял перед фельдкомендантом Клером с совершенно седыми висками. Но это “стоял не шестнадцатилетний мальчик, а молодой народный вожак, который не только ясно видел свой путь в жизни, а видел путь своего народа среди других и путь всего человечества”.
Олег произносит речь, он жалеет лишь о том, что не сможет “больше бороться в рядах своего народа и всего человечества за справедливый, честный строй жизни”. Олег был расстрелян в Ровеньках 31 января 1943 года. Любку расстреляли неделей позже, она не позволила выстрелить себе в затылок и приняла пулю в лицо.
Глава пятьдесят четвертая
Жители Краснодона еще пережили все, что принесла с собой бегущая германская армия: грабежи, взрывы шахт и предприятий.
Красная Армия вступила в город через неделю после казни Любы. Десять дней доставали из шурфа погибших молодогвардейцев. Тела Олега и Любы были извлечены из ям в Ровеньках. Перед Еленой Николаевной Кошевой после гибели сына открылся путь большого общественного служения.
В парке обнаружили и тела зарытых в землю шахтеров.
На похоронах молодогвардейцев присутствовали выжившие члены Молодой гвардии: Ваня Туркенич, Валя Борц, которую спрятали у себя родственники, Жора Арутюнянц, сестры Иванцовы, Радик Юркин и другие. Сергея Левашова убили при попытке перейти фронт, Степа Сафонов погиб в бою за город.
Анатолия Ковалева укрыл рабочий на выселках.
Проценко встретил Красную Армию в селе, где жила Марфа Корниенко. Он руководил партизанской деятельностью в тылу врага.
Стеценко и Соликовский бежали с немцами, но следователя Кулешова предали правосудию.
Над могилой молодогвардейцев построили деревянный обелиск с именами погибших.
Сережка молчал, когда его били на глазах у матери и когда у него на глазах били проводами мать. Он молчал, когда Соликовский перебил ему здоровую руку. Он молчал, когда привели Витю Лукьянчикова. Несмотря на происходящее, Сережка не терял надежды и пытался придумать, как сбежать.
Привезли группу арестованных из поселка Краснодон, почти никто из них не мог ходить после издевательств.
Любку увезли в Ровеньки на допрос к фельдкоменданту Клеру.
У Елизаветы Алексеевны и Люси Осьмухиной не приняли передачу. Полицай у входа в тюрьму обещал, что детей сегодня накормят. “Сегодня их казнят”, – сказала Люся.
Мать Володи молила бога только о том, чтобы сын “не дрожал перед этими псами, чтобы он плевал им в лицо”.
В это время молодогвардейцы проходили самые страшные испытания. Ваня не мог держать голову, но он злорадствовал над немцами, которые не смогли сломить его. На спине Ульяны вырезали звезду.
Ребята уже слышали раскаты советской артиллерии на Донце, но им не суждено было встретить Красную Армию.
Их, изуродованных, измученных, вывели из тюрьмы и посадили в два грузовика. Молодогвардейцы помогали друг другу идти, пели “Поднимется мститель суровый и будет он нас посильней” и “Интернационал”.
Сережка Тюленин знал, что у него нет сил на побег, но впереди него сидел со связанными руками Ковалев. Сережа зубами развязал его путы, Ковалев выпрыгнул из грузовика и успешно скрылся от выстрелов.
Пока ждали Брюкнера и Стеценко, ребята смогли проститься друг с другом. Валя села рядом с Ваней, чтобы больше не разлучаться с ним.
Жандармы раздели молодогвардейцев и небольшими партиями сбросили в шурф шахты №5, а потом спустили на них две вагонетки. Стон из шахты был слышен еще несколько суток.
Олег стоял перед фельдкомендантом Клером с совершенно седыми висками. Но это “стоял не шестнадцатилетний мальчик, а молодой народный вожак, который не только ясно видел свой путь в жизни, а видел путь своего народа среди других и путь всего человечества”.
Олег произносит речь, он жалеет лишь о том, что не сможет “больше бороться в рядах своего народа и всего человечества за справедливый, честный строй жизни”. Олег был расстрелян в Ровеньках 31 января 1943 года. Любку расстреляли неделей позже, она не позволила выстрелить себе в затылок и приняла пулю в лицо.
Глава пятьдесят четвертая
Жители Краснодона еще пережили все, что принесла с собой бегущая германская армия: грабежи, взрывы шахт и предприятий.
Красная Армия вступила в город через неделю после казни Любы. Десять дней доставали из шурфа погибших молодогвардейцев. Тела Олега и Любы были извлечены из ям в Ровеньках. Перед Еленой Николаевной Кошевой после гибели сына открылся путь большого общественного служения.
В парке обнаружили и тела зарытых в землю шахтеров.
На похоронах молодогвардейцев присутствовали выжившие члены Молодой гвардии: Ваня Туркенич, Валя Борц, которую спрятали у себя родственники, Жора Арутюнянц, сестры Иванцовы, Радик Юркин и другие. Сергея Левашова убили при попытке перейти фронт, Степа Сафонов погиб в бою за город.
Анатолия Ковалева укрыл рабочий на выселках.
Проценко встретил Красную Армию в селе, где жила Марфа Корниенко. Он руководил партизанской деятельностью в тылу врага.
Стеценко и Соликовский бежали с немцами, но следователя Кулешова предали правосудию.
Над могилой молодогвардейцев построили деревянный обелиск с именами погибших.